Машина медленно проползла мимо него, сдерживаемая плотным потоком, и едва исчез из вида один щит, как сразу появился второй, третий, четвертый… Ольге показалось – она в плену у этих щитов, обступивших ее по обе стороны дороги, и каждый кричал, умолял, настаивал: «Счастье – это ты!..ты!..ты!»
«Счастье – это ты!» – услышала она почему-то голос Егора. И с чего она взяла, что эти слова, эти бордовые розы имеют к нему отношение? Только потому, что Надя рассказала о том, что его букет тянул на стоимость ноутбука, и в нем было не меньше ста темных, роскошных цветов…
Заметив ее смятение, ее удивленный взгляд, выхватывавший все новые и новые признания в любви, водитель усмехнулся:
– Говорят, какой-то миллионер чудит. Заказал щиты для своей любовницы. Представляю, какие это бабки!
– Это его дело, – стараясь, чтобы не дрогнул голос, холодно ответила Ольга.
– Ну да, конечно… У богатых свои причуды, – согласился водитель, неодобрительно поглядывая на бесконечную вереницу щитов.
Ко мне это не относится, старалась убедить себя Ольга, хотя сердце почему-то подсказывало: счастье – это она…
И не ошиблось.
Едва она открыла номер и переступила порог, замерла, пораженная бордовым великолепием – кровать, подоконники, пол были устланы розами. От аромата – пьянящего, одуряющего – закружилась голова…
Стараясь не наступать на цветы, Ольга подошла к столу и взяла большую открытку, с которой буквы цвета глаз Егора Погодина прокричали: «Счастье – это ты!»
Во всем этом сквозило какое-то сумасшествие, агрессивная атака, попытка не дать ей опомниться… Ольга отбросила открытку, схватила чемодан и, не боясь раздавить цветы, выбежала из номера.
– Поменяйте мне, пожалуйста, номер, – попросила она портье.
Тот хотел возразить, но, наткнувшись на ее взгляд, протянул ключи.
Ольга обреченно вернулась к лифту – ей вдруг показалось, что все номера в «Англетере» завалены розами и у нее нет ни одного шанса устоять перед этим мощным, захватывающим ее сердце штурмом.
Счастье – это ты…
Почему Барышев не догадался сказать ей такие простые слова?!
От себя не убежишь, учила она вчера Ольгу, а сама…
Сама делала все, чтобы сбежать от нежности, которая захлестывала ее при мысли о Горине.
Надя так придумала для себя – нежность.
К Димке Грозовскому – любовь, а к Горину – нежность.
Ей хотелось погладить его шрам, положить на грудь голову и замереть, слушая удары его сердца, как тогда, у калитки…
Надя гнала это желание, эту нежность, но они подкарауливали ее во сне, подбрасывая каждую ночь один и тот сюжет – она гладит Горина по щеке, едва прикасаясь к шраму, потом прижимается лицом к его груди, а там – мощно, навылет, бьется его сердце.
Спасения от этого сна не было, и каждое утро Надя пыталась его забыть.
Не получалось.
Мало того что сон повторялся каждую ночь, так еще и его «послевкусие» будоражило весь день. Стала даже наведываться мысль, что это не нежность, а нечто большее.
Затевать с Грозовским воображаемые диалоги она больше не рисковала. Потому что знала, он скажет – живи, люби, радуйся! Потому что последовать этому благородному совету не могла. И отвлекала себя от… нежности – готовила, убирала квартиру, гуляла с детьми.
Проводив в Петербург Ольгу, она убрала чистую квартиру, наготовила еды на день и пошла на прогулку с Димкой, Костей и Машкой, только ничего не помогало. Хотелось схватить телефон, позвонить Горину и сказать…
Она не знала, что хочет сказать, но желание позвонить иногда походило на сильную боль в сердце. Когда терпеть ее стало невыносимо, Надя достала телефон.
Ее спас знакомый «Мерседес» с номерами администрации. Он плавно припарковался возле подъезда, из него вышел Градов, договаривая по мобильному:
– Давай, Серег, я тебя здесь подожду! Да какое перекусить – некогда! Выходи, давай! О, Надежда! – заметив Надю, он ринулся к ней. – Воздухом подышать вышли?! – И вдруг захохотал, привлекая к себе внимание гулявших с детьми соседей: – Вот только не надо говорить, что в моем городе неправильный воздух!
– Нет уж, скажу! Дышать нечем! Пыль-то какая! У вас поливальные машины есть? – Возможность шутить и дурачиться была сейчас для нее спасением. – Пойдемте, я вас обедом накормлю, – предложила она.
– Спасибо, Наденька! Но некогда! Сейчас с Сергеем на один объект летим, потом на другой…
– Летят они, – проворчала Надя. – С вашими объектами Сережа так устал, что за столом засыпает. Поесть толком не успевает! Теперь я вижу, у кого он научился. Будь он моим мужем, я бы его вообще никуда не отпустила в таком состоянии!
– А будь я вашим мужем, я бы сам никуда не поехал! – широко улыбнулся Юрка. – Сидел бы дома и целыми днями ел ваши обеды, завтраки и ужины!
– Я бы не выдержала! – замахала руками Надя.
На них все смотрели – и гуляющие, и любопытные из окон первого этажа, – как же, мэр, и не первый раз опять с этой рыжей.
– Хорошо, что вы не мой муж! – громко сказала Надя, специально для чужих ушей.
– Правда? – Юрка, смешно надув губы, сделал обиженное лицо. – Наденька, неужели я так плох? – Он помолчал, подмигнул и вдруг выпалил: – А вот выходите за меня замуж! Вы – прирожденная первая леди! Уж мы бы тут с вами порядок навели! – Веселым взглядом он обвел двор, словно прикидывая, с чего начать.
Кажется, возможность шутить была для него спасительной, и он тоже глушил в себе нежность и «послевкусие» снов.
– Эх… – тоскливо вздохнула Надя, отводя взгляд от Юрки. – Хороший ты мужик, Градов! Но не мой.
– А чей? – с болью в голосе спросил он.
– По-моему, Юр, это уже всем ясно…
– Юра! Поехали! – крикнул выходящий из подъезда Барышев.
– До свидания, Надя, – тихо сказал Градов.
– Удачи.
Вот такой разговор получился.
Разбередивший раны.
Зато теперь она знает, что скажет Горину, если все-таки позвонит.
Я люблю тебя.
Нет…
Просто – люблю.
…Слайды сменяли один другой, они были парные – на правой стороне старое здание, на левой – отреставрированное.
В горле пересохло – не от волнения, от недоумения, – в темном зале присутствовали все сотрудники архитектурного управления, а Егора Погодина не было! Словно ему наплевать на это собрание, на его результат.
И на нее… наплевать.
– Перед вами – компьютерная реконструкция памятников архитектуры, выполненная инженерами «Стройкома», – почти не слыша своего голоса, рассказывала Ольга. – Разумеется, это только проекты, и они еще будут обсуждаться с фирмой «Питер Ренессанс». Компания «Солнечный ветер» предлагает взять за основу…
Дверь приоткрылась, в темный зал, стараясь остаться незамеченным, прошмыгнул Погодин. Она узнала его по силуэту, по движениям, по мистической белизне лица, особенно яркой в полумраке зала.
