экстрасенсорную силу, когда он хотел добиться чего-либо от других. Может быть, именно это и привлекло к нему внимание неандертальца.
— Камень выделил чудовищное количество энергии, — сказал Лев Руах. — Должно быть, электрической. Но для чего? Я не допускаю мысли, что этот разряд энергии был бесцельным.
Бартон осмотрел поверхность грибообразной скалы. Разряд, по-видимому, не повредил серый цилиндр в центральной выемке. Он осторожно коснулся края камня — тот казался не теплее, чем можно было ожидать в результате обычного нагревания солнечными лучами.
— Не трогайте! — крикнул Лев Руах. — Возможен еще один... —но он осекся, увидев, что предупреждение запоздало.
— Еще один разряд? — переспросил Бартон. — Не думаю. Во всяком случае не сразу. Может быть, через некоторое время. Этот цилиндр оставили здесь, чтобы мы могли с его помощью кое-что узнать.
Он оперся ладонями о шляпку каменного гриба и прыгнул. Он проделал это движение с легкостью, которая невообразимо обрадовала его. Сколько лет прошло с тех пор, когда он ощущал себя таким же молодым и сильным! И таким же голодным!
Несколько человек из толпы закричали ему, чтобы он спрыгнул со скалы, прежде чем вспыхнет голубое пламя. Другие молча смотрели, ожидая, когда следующий разряд сметет его.
Ничего не произошло, хотя он не был слишком уверен в своей безнаказанности. Ощущая приятную теплоту камня под босыми ступнями, он подошел к центральному цилиндру и засунул пальцы под обод крышки. Та легко открылась. Сердце Бартона возбужденно забилось, когда он увидел, что находится внутри. Он ждал чуда — и чудо произошло. В крепежных отверстиях стояло шесть сосудов — и каждый из них был полон.
Он помахал своей группе, призывая подняться к нему. Казз легко вспрыгнул на шляпку гриба. Фригейт, почти оправившийся от приступа тошноты, также с гимнастической легкостью взлетел вверх. Если бы желудок у парня был покрепче, цены бы ему не было, отметил Бартон. Фригейт повернулся и, подав руку, помог Алисе Харгривс вскарабкаться наверх.
Они собрались вокруг Бартона, пожирая взглядами содержимое цилиндра.
— Это истинный грааль! Священная чаша! Смотрите! Кусок жареного мяса, сочный, толстый бифштекс! Хлеб с маслом! Повидло! Салат! А это что? Пачка сигарет! Да-а-а! И сахар! И бокал виски, судя по запаху — отличный бурбон! Что-то еще... что это?
— Похоже на жевательную резинку, — сказал Фригейт. — А это, должно быть, зажигалка.
— Еда! — закричал внизу какой-то мужчина. Это был крупный человек, не принадлежащий к тем, кого Бартон считал «своей группой». Он полез на верхушку гриба, за ним последовали другие. Бартон запустил руку в цилиндр и, не трогая сосуда, схватил маленький серебристый прямоугольный предмет, лежавший на дне. Фригейт сказал, что это, наверное, зажигалка. Бартон не знал, что такое «зажигалка», но предположил, что она дает пламя для прикуривания сигарет. Зажав предмет в одной руке, другой он прикрыл крышку. Рот его наполнился слюной, в желудке урчало. Другие были такими же голодными, судя по выражению их лиц, они не понимали, почему Бартон не извлекает пищу.
Дюжий мужчина закричал, неистовствуя, по-итальянски, с акцентом, присущим жителям Триеста:
— Я голоден и убью любого, кто попробует помешать мне! Открой эту штуку!
Остальные молчали, но было ясно — они ждут от Бартона, чтобы он возглавил оборону. Вместо этого он произнес:
— Открывай сам, — и отвернулся.
Его спутники заколебались. Они уже видели пищу и ощутили ее сладостный аромат. Но Бартон предупреждающе поднял руку.
— Посмотрите на толпу, — произнес он. — Через минуту здесь начнется драка. Пусть бьются за эти крохи. Не то, чтобы . я избегал сражения, поймите, — добавил он, свирепо глядя на своих приверженцев. — Просто я уверен, что все наши цилиндры будут полны пищей уже к ужину. Эти штуки, назовем их чашами, если вам угодно, нужно только оставить на скале — и они наполнятся. Все совершенно ясно, — именно затем сюда и поместили для примера эту центральную чашу.
Он подошел к краю шляпки гриба, нависшей почти над самой водой, и спрыгнул вниз. К этому моменту вся верхушка скалы была заполнена людьми, и еще большее их количество пыталось взобраться наверх. Здоровяк схватил бифштекс и впился в него зубами, но кто-то попытался вырвать кусок мяса прямо у него изо рта. Мужчина завопил от ярости и, наклонив голову, внезапно протаранил тех, кто стоял между ним и рекой. Он спрыгнул с камня и бросился в воду. Тем временем все остальные продолжали борьбу за остатки пищи, находившейся в цилиндре.
Здоровяк, прыгнувший в воду, дожевывал мясо, лежа на спине в реке. Бартон внимательно наблюдал за ним, ожидая, что речные хищники не упустят такого мгновения. Но все было спокойно, течение медленно сносило человека вниз.
Скалы к северу и к югу по обоим берегам реки были заполнены дерущимися людьми.
Бартон выбрался из толпы и сел. Члены его группы собрались вокруг, наблюдая за шумной, колышущейся массой дерущихся. Камень для чаш походил сейчас на гриб-поганку, облепленную большими личинками навозных мух, бледными, шумными личинками. Но вот некоторые из них покраснели — пролилась первая кровь!
Наиболее удручающим в этой сцене была реакция детей. Те, что поменьше, держались вдали от камня, но понимали, что в чаше была еда. Они плакали от голода и страха. У девчушки, спутницы Бартона, глаза были сухими, но ее трясло от ужаса. Она прижалась к нему всем тельцем, обвив ручонками шею. Бартон похлопал ее по спине и пробормотал слова утешения, которые она не могла понять, но его ласковый голос немного ее успокоил.
Солнце уже клонилось к закату. Часа через два оно наверняка спрячется за похожую на башню гору на западе, хотя настоящая темнота наступит гораздо позже. Более точных заключений о продолжительности дня пока нельзя было сделать. Стало жарче, однако не настолько, чтобы опасаться перегрева; к тому же, с реки постоянно дул легкий, прохладный ветерок.
Казз начал делать знаки руками, показывая, что ему хотелось бы развести костер. Потом он положил ладонь на кончик бамбукового копья — очевидно, он собирался обжечь острие, чтобы оно стало тверже.
Бартон внимательно осмотрел металлический предмет, взятый им из чаши. Это был прямоугольный кусок твердого серебристого металла, длиной в два и шириной в три четверти дюйма. На одном его конце находилось небольшое отверстие, на другом — что-то похожее на слегка выступающий переключатель. Бартон надавил на выступ. Переключатель немного сместился вперед и из отверстия выскользнул стерженек диаметром в одну десятую и длиной приблизительно в полдюйма. Даже при ярком солнечном свете он ослепительно сверкал. Бартон прикоснулся кончиком стержня к стеблю травы и тот сразу же сморщился. Потом он ткнул стерженьком древко бамбукового копья, и в дереве образовалось тончайшее крохотное отверстие. Бартон вернул переключатель в прежнее положение, и стержень спрятался, подобно раскаленной голове медной черепахи, в своем серебристом панцире.
И Фригейт, и Руах не смогли скрыть удивления при мысли об энергии, таившейся в таком крохотном устройстве. Для того, чтобы стержень раскалился добела, требовалось очень большое напряжение. Сколько раз сможет сработать батарея или питающий радиоактивный элемент, который, по-видимому, находится внутри? Как перезаряжать эту зажигалку?
Существовало много вопросов, на которые нельзя было дать ответ немедленно; возможно, на них никогда не удастся ответить. Сейчас главным оставался один — кто и как вернул их к жизни в молодых телах? Но кто бы это ни сделал, в его распоряжении воистину были средства, подобные божественным! Однако рассуждения на эту тему, хотя и представляли возможность для занимательной беседы, ничего не проясняли.
Вскоре толпа рассеялась. Пустой цилиндр валялся на верхушке камня. Там же осталось лежать несколько тел. Бартон заметил, что многие из участников схватки получили раны. У одной женщины было расцарапано все лицо, правый глаз заплыл кровью. Она всхлипывала, но никто не обращал на нее внимание. Еще один пострадавший, мужчина, сидел на земле, держась за поясницу, на которой отчетливо выступали следы острых ногтей.
