Инспектор более получаса ждал, когда в районе главного перехода рабочие закончат очистку дороги и наложат временный пластырь на зиявший в дорожном полотне провал.
Экстремисты не прекращали террористических акций.
Пластиковые бомбы то и дело взрывались в редакциях прогрессивных газет и журналов, в кафе, в официальных учреждениях и в частных квартирах.
Вот теперь вывернули наизнанку главный подземный переход, проложенный под центральным бульваром в районе, где сосредоточены фондовая биржа и деловые оффисы наиболее крупных компаний и фирм Арании. Был час обеденного перерыва, и под обломками бетонных конструкций погибло шестьдесят семь человек и ранено сто.
Многие были уверены, что это работа фашиствующих группировок, объединившихся недавно в единую политическую партию «Суперрадикалы». Правые утверждали, что взрывы — дело рук коммунистов.
Рабочие пикеты как в столице, так и в других городах несколько раз хватали за руку суперрадикалов в момент закладки ими пластиковых бомб в помещения рабочих профсоюзов, клубов и других рабочих организаций. Задержанных сдавали в полицию, и на этом дело заканчивалось.
Разрушение большого перехода надолго застопорило движение. Вся проезжая часть от площади Цветов до перехода была запрессована машинами. Полиция не могла развернуть эту железную армаду и выпустить ее из ловушки через площать Цветов, потому что перекрыв движение на площади, она создала бы пробку в другом месте.
Инспектор не выходил из машины. «Дракон» его стоял в самой середине застывшего автомобильного стада, десятки тысяч лошадиных сил которого с нетерпением ждали, когда им дадут возможность вырваться на волю.
Вчера вечером Яви был приятно удивлен, когда У него в доме появился агент линской прокатной фирмы, у которой инспектор арендовал «Дракона». За день до этого он звонил в прокатное бюро и спрашивал, не согласится ли фирма продать ему машину. Определенного ответе он не получил и успокоился. В конце концов он мог еще обойтись и своей «Кронти», если сумеет сделать ей основательный ремонт.
Представитель фирмы приехал в столицу на «Драконе».
— Если вы хотите иметь эту машину, господин инспектор, — заметил агент, когда Яви пригласил его в гостиную, — то только бесплатно. Так решило руководство фирмы.
— То есть? — удивился Яви.
— Конечно, мы дарим ее вам не только с благотворительной целью. Ваше имя для фирмы — отличная реклама. Подумайте только: машина фирмы принадлежит человеку, который расследует уголовное дело, могущее стать в конечном итоге сенсацией века. Разве фирма может упустить возможность иметь такую блестящую рекламу! Мы не сомневаемся, что вы, несмотря ни на что, доведете дело до конца.
Яви усмехнулся. Почему бы ему, в самом деле, не принять такой подарок.
— Что от меня требуется? — спросил он.
— Ровным счетом ничего, господин инспектор. Распишитесь, что приняли машину, и все.
Агент положил перед Яви листок. Там было написано, что фирма передает свои права на машину старшему инспектору Главного комиссариата полиции Вурдту Яви на вечные времена в знак признательности и уважения к его заслугам перед обществом.
— Я бывший инспектор Главного комиссариата полиции, — предупредил Яви.
— Неважно, — махнул рукой агент.
Яви с легкой душой подписал бумагу Агент оставил ему второй экземпляр.
— На машине нарисован знак нашей фирмы, господин инспектор. Вы можете его убрать, но лучше пусть он будет, — уходя заметил представитель фирмы.
Подарок оказался очень кстати. Старой «Кронти» пора было отдохнуть.
Прошла уже неделя, как Яви проводил в Лин профессора Фэтона и доктора Неймана. С тех пор в деле произошли изменения и не в пользу следственной группы.
Доктор Ега забрал у Яви Бейта и Фрина, мотивируя свой шаг тем, что у него не хватает инспекторов для более важных дел — для борьбы с экстремистами. Однако ни Бейт, ни Фрин экстремистами не занимались. Бейт продолжал свою работу по расследованию деятельности полулегальной банды продавцов наркотиков, а Фрин вернулся к исполнению своих служебных обязанностей начальника отдела дорожной полиции. Котр тоже был отправлен в Лин, где Муттон вернул его в гараж. Уэбер передали другой группе.
Яви обратился с рапортом к Главному комиссару. Снайд не отвечал.
Ега заявил инспектору, что в связи с занятостью комиссариата расследованием серии террористических актов в столице, следствие по делу профессора Фэтона временно прекращается, и Яви может быть свободным.
Инспектор, поступившись самолюбием, поехал к Снайду в госпиталь. Снайд выразил сожаление по поводу заминки в деле. Если бы Яви с самого начала не повел с ним двойной игры, он, быть может, и рискнул бы сейчас вмешаться, но поскольку инспектор вел дело самостоятельно, то он, комиссар Снайд, умывает руки.
Заявление Ега и позицию Снайда Яви расценил как официальную отставку от дела, и поэтому считал себя не в праве появляться в комиссариате.
В сложное положение попал и капитан Дзист. Впрочем, Яви нашел для него неплохой выход. Он отправил его в Лин, предварительно хорошо проинструктировав. Дзист должен был сказать полковнику Райну правду: что он связал свою поездку на фургоне в авторемонтную мастерскую с делом профессора Фэтона, испугался и поэтому решил скрыться. Но сейчас понял, что ошибся, и вернулся.
Инспектор полагал, что Райн не будет поднимать шум вокруг Дзиста — это ему невыгодно. Так оно и получилось. В среду вечером Дзист позвонил Яви домой и сообщил, что все нормально.
Яви не знал, как быть с Пул Вином. Тот по-прежнему содержался в клинике в то время, когда его следовало либо передать полиции, либо дать ему свободу.
Тайна подземного хода очень скоро стала тайной полишинеля. Все поняли, что он не погиб под развалинами виллы.
В сложившейся ситуации получалось, что Яви похитил Пул Вина и держал его в заточении. У инспектора не было никаких прямых доказательств участия Пул Вина в похищении профессора Фэтона. Каждый гражданин имеет право по своему усмотрению распорядиться своим имуществом и избирать любой вид передвижения в пространстве — даже грузовую вагонетку.
Яви представлял себе, какой поднимется шум, когда история с Пул Вином станет достоянием гласности. Держали под арестом ни в чем не повинного с точки зрения закона человека. И кто?! Отставной инспектор, совершенно частное лицо — пенсионер!
Пул Вину не давали газет, поэтому он, ничего не зная, особенно не рвался на волю.
Яви посмотрел на часы, сколько же он стоит! Потом перевел взгляд на зеркало, вмонтированное в обшивку кабины чуть выше витражного стекла. Подмигнул своему отражению и усмехнулся. Дело профессора Фэтона закрыто. Вместо него открывается дело инспектора Яви. Мысль, как ни странно, развеселила его. Он закурил и удобнее устроился на сидении. Спешить некуда. Пробка, так пробка. Лишь бы не умереть в машине от голода.
Яви возвращался от Верховного прокурора Арании, где давал объяснения.
Роттендон обратился в полицию с жалобой на самоуправные действия инспектора Яви и его помощников, которые, как он заявил, не имея ордера на обыск, ворвались на его горную виллу. Он утверждал, что разоблачения Фэтона и Неймана, с которыми они выступали по телевидению, являются самой беспардонной ложью, что он, Роттендон, не имеет к ним никакого отношения, что они никогда не содержались на его вилле и что инспектор Яви все это подстроил, чтобы свести с ним старые счеты. Роттендон потребовал оградить его от произвола полиции.
Доктор Ега сразу передал жалобу Верховному прокурору и назначил служебное дознание. Заявление пищевого короля попало в утренний выпуск столичных газет, не произведя, впрочем, особого впечатления.
