Как будто бы не зная ничего, Заговорила слезно про него, Кивнув на фото: — Уезжает Вадя…— Покуда рос, был и душа и плоть, Завел жену — Отрезанный ломоть… На карточке, Вниманье привлекая, К Вадиму льнула женщина другая… Как будто нож по сердцу полоснул, Как будто гром по голове ударил, Как будто молний огненные твари Обвили грудь и задушили гул. Забыла все, очнулась в жути дремной На берегу, На половине темной. Там омут был. Черней,чем эбонит, Он притягал Наташу, как магнит, Как взгляд удава свою жертву манит. О, красота!.. Недаром говорят, Что пожилых страдания дурнят, А молодым их красоту чеканят. Она была красива несомненно, Но красотой теперь Уже надменной. Ни горьких слез, Ни жалостного вздоха. Что скажешь ты мне, милая эпоха? Ведь на земле все та же маета, Хотя века над миром пролетели. О, сколько женщин! Как они глядели В холодные речные омута! Но не у всех у них, как у Наташи, Невидимый хранитель Был на страже. Высокая, Она наверняка И на себя глядела свысока, Чтоб умереть, собой пренебрегая, Уже ступила на ступени дна, Вдруг ощутила то, что не одна, Что с ней уходит вместе жизнь другая, И эта жизнь уже, Как выкрик с мест, Активно выражала Свой протест. Все это О Жуановой супруге Я в Марьевке пишу, а не на юге, На той пишу Назаркиной горе, С которой видно, как, углы меняя, Бывает своенравной речка Яя В дождливой предуборочной поре. Вчера услышал с берега стенанья, Что утонула Липецкая Таня. Ах, Таня!.. Шестиклассница всего, Жила напротив дома моего, Мне довелось улыбкой с нею знаться, С утра в подмогу маме, говорят, Она пасла у берега телят, А вечером решила искупаться. По выходе на берег окунулась, Нырнула вновь И больше не вернулась. Ах, Таня, Таня! Мне бы жизнь воспеть, А не твою бессмысленную смерть. Найти ей оправданье просто негде. Помощница, телят не допасла, Не доучилась и не доросла До счастья жизни и ее трагедий. Уж лучше бы над омутом она Стояла, Как Наташа Кузьмина. А у Наташи, Повернувшей круто, К спасению была одна минута, Одна минута, но она была,
