не было ответа. Ничего не изменилось. Джеймс скоро отправится на службу и оставит ее, и она больше никогда его не увидит.
Слезы застилали ей глаза. Ромэйн откинула портьеру и выглянула в окно. В эту непогоду площадь выглядела такой же пустынной, как болота, простиравшиеся за Вестхэмптон-холлом.
Дверь открылась, и Ромэйн быстрым движением вытерла слезы. Девушка не хотела, чтобы Грэндж, которая пришла, очевидно, проследить, вынесли ли воду из комнаты, видела ее печаль. Но вместо голоса Грэндж она услышала:
— Черт подери! Ромэйн, разве я не просил держаться подальше от окон? Неужели у тебя разума не больше, чем у гусыни?
Девушка круто развернулась и увидела рассерженное лицо Джеймса.
Она хотела было вспылить, но осеклась: сюртук его был порван, на левой щеке красовался кровоподтек. Ромэйн сделала шаг навстречу мужу и остановилась в ужасе:
— Джеймс!
Улыбнувшись, он плотно закрыл за собой дверь. Ромэйн приблизилась к нему и поняла, что синяк на щеке — результат мощного удара кулаком в челюсть. Джеймс попытался подмигнуть жене, но сморщился от боли:
— Что случилось? — спросила Ромэйн.
— Можно повременить с ответом? Я бы хотел присесть.
Молодая женщина взяла мужа под руку и помогла опуститься в кресло.
Смочив кончик полотенца, лежавшего на бортике ванны, в воде, она приложила его к щеке Джеймса.
Витиевато выругавшись, он прорычал:
— Ромэйн, будь осторожна. Мне сегодня и так досталось.
— Что случилось?
— На нас кто-то напал.
— Как Камерон?
— За ним ухаживает Дора. Он чувствует себя лучше, чем я. Это он отразил нападение. Одного из нападавших Камерон несколько раз пырнул ножом. Дорожка из пятен крови пересекает Ковент-гарден.
Джеймс выругался и перехватил руку Ромэйн, прежде чем она успела в третий раз приложить полотенце к его щеке.
— Ради Бога, Ромэйн, перестань.
— Как я понимаю, ты даже не видел нападавших.
— Нет, он сразу же ударил меня чем-то тяжелым сзади по голове.
— Сзади по голове? Но у тебя разбита щека!
— Должно быть, я ударился о камень, когда упал, — откинувшись на спинку стула, продолжал Джеймс. — Это значительно осложняет выполнение задания. Если меня увидят в городе с разбитой физиономией, у наших врагов не останется никаких сомнений в том, что именно я выслеживал предателя.
Ромэйн помедлила и спросила:
— Они успели передать информацию?
— Нет. Крики Камерона испугали проклятых французишек.
Ромэйн поднялась и направилась в гардеробную. Оттуда она вернулась с небольшой коробочкой, которую протянула Джеймсу.
— Что это?
— Рисовая пудра. Ею иногда пользуется Грэндж. Она поможет скрыть синяки.
— А что поможет избавиться от боли?
Джеймс взял жену за руку и усадил к себе на колени.
— Я?
— Придумай что-нибудь, дорогая.
— Я так и сделаю, — успела пролепетать Ромэйн, прежде чем прильнуть к его губам.
Напевая мелодию своего любимого вальса, Ромэйн постучалась в комнату Эллен. День был солнечный и теплый — великолепное время для визитов. Увидев возле дома Филомены экипаж, Ромэйн поняла, что ее соседка дома. Если зайти ненадолго, то это не повредит больному отцу Филомены, а Эллен сможет отточить светские манеры.
Ответа на стук не последовало. Ромэйн постучала еще раз. Посильнее. Снова молчание. Тогда она открыла дверь и заглянула в спальню.
— Эллен, ты здесь?
Оглядев комнату, Ромэйн нахмурилась. Стул рядом с туалетным столиком был опрокинут, одежда разбросана. Задернутые шторы не пропускали в комнату свет.
— Эллен?
Ответа не было. Это казалось очень странным, потому что Дора и Клэйсон сказали, что Эллен у себя. Ромэйн собралась уже уходить, когда неожиданно наткнулась взглядом на записочку, подсунутую под деревянную раму зеркала над туалетным столиком. Ромэйн подняла стул, достала листок, развернула его и прочитала:
Записка была без подписи.
Сумасшедшая! Ей не следует ездить на прогулки с мистером Баумфри, даже в сопровождении Филомены. Не удивительно, что в комнате все вверх дном. Должно быть, получив приглашение, Эллен пришла в такой восторг, что козой носилась по комнате в поиске одежды, подходящей для прогулки с мистером Баумфри.
Ромэйн вздохнула, сложила записку и оставила ее на туалетном столике. Надо ехать за Эллен, но куда она могла отправиться? Вероятнее всего в Гайд-парк. Ромэйн застонала. В это время там много народу, и все уже наверняка отметили оплошность Эллен. Медлить нельзя.
Ромэйн забежала к себе за соломенной шляпкой и заторопилась вниз по лестнице. Клэйсон медлил, не решаясь выполнить ее указание, когда Ромэйн распорядилась подать к дому кабриолет.
— Что-нибудь случилось, леди Ромэйн?
— Надеюсь, нет.
Клэйсон послал слугу в конюшню, а Ромэйн повернулась к зеркалу. Нельзя выглядеть мрачной. Если кто-нибудь заподозрит правду, репутация Эллен будет навсегда подорвана.
Шорох колес кабриолета, остановившегося у парадного входа, музыкой прозвучал в ушах Ромэйн. Не дожидаясь Клэйсона, она подошла к двери, сама открыла ее и… очутилась лицом к лицу с Брэдли. Он уже поднял руку, чтобы взяться за кольцо.
— Мистер Монткриф, для вас меня нет дома, — произнесла леди Ромэйн, натягивая перчатки.
Брэдли схватил ее за плечо, не обращая внимания на предупреждения дворецкого. Он взорвался:
— Ромэйн, хватит витать в облаках и жить иллюзиями.
— Какую из них вы имеете в виду? Может, ту, что я была влюблена в вас?
— Ромэйн, ты знаешь, я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой.
— За последнее время ты слишком часто обсуждал этот вопрос. Ответ мой не изменился: я люблю Джеймса и не собираюсь разрывать брак. А теперь я должна ехать. Надеюсь, вы извините меня.
— Ехать — куда?
— По делам.
Брэдли покачал головой:
— Не советую. Ты поступишь разумно, если послушаешь то, что я собираюсь сказать твоему деду.
— Дедушка так же мало настроен выслушивать твои сплетни, как и я. — Обернувшись через плечо,
