Стоя в одиночестве посреди поляны, она пыталась унять волнение, разглядывая неподвижно лежавшие вокруг нее тела. Они казались сломанными куклами, которые уже никому не нужны. Девушка не знала, к кому из пострадавших ей надо броситься в первую очередь. Долг дружбы требовал от нее поспешить на помощь Сильвии. Но ее спутница, по всей видимости, нуждалась в помощи меньше других и наверняка скоро придет в себя. Дождь быстро приведет ее в чувство. Нет, она не ударилась: на поляне не было камней, о которые можно было бы ушибить голову.
Долг сострадания требовал от нее поспешить к лежавшему на земле кучеру: надо было убедиться, действительно ли он уже мертв. И, наконец, Бет должна была помочь и этому незнакомому красавцу, который прискакал им на помощь и за свое доброе дело получил пулю.
Но несмотря на то, что Бет хотела помочь всем сразу, она понимала, что прежде всего надо осмотреть разбойника. Осмотреть не потому, что она опасалась за его жизнь, а потому, что опасалась за свою жизнь и за жизни остальных. Если этот мерзавец еще не умер, а лишь ранен, он мог быть опасен для всех находившихся здесь людей. И защитить их от этой опасности могла только Бет.
Девушка взглянула на пистолет, валявшийся в нескольких футах от руки разбойника. Его ствол наполовину утонул в грязи. Бет подняла оружие, бережно вытерев его подолом своей юбки, и вздохнула, увидев, как мгновенно темнеет зеленая ткань, впитывая грязь. Нет, сейчас не время думать о пустяках!
Бет не спускала глаз с разбойника. Жив ли он? Вспомнив, сколько несчастья он принес, Бет решила перезарядить пистолет и, выстрелив в бандита, прикончить его. Девушка понимала, что ее родители пришли бы в ужас, узнай они, что их дочь собирается сейчас сделать. Ну и что с того? В конце концов, по натуре она всегда была чересчур своевольна и задириста, она совсем не такая, какой подобает быть благовоспитанной девице. Она слышала этот упрек от многих из тех, кого знала, от очень многих.
Сжав рукоятку пистолета, Бет направилась к грабителю. Пистолет был на взводе, хотя и не был заряжен (но откуда об этом знать разбойнику?). Она осторожно ткнула его в бок носком своей туфельки; при этом она старалась держаться подальше от его рук, опасаясь, что он может только притворяться мертвым.
Он был ранен в грудь. Из раны сочилась кровь. Смешиваясь с дождем, она стекала в лужицу, в которой он лежал. Окрашиваясь в цвет крови, грязь становилась все краснее и краснее.
Бет проглотила застрявший в горле комок и приказала себе подумать о том, что перед нею преступник, который получил то, что заслужил.
Человек с седыми сальными космами не шевелился. Недоверчивая, осторожная по природе, Бет пристально вглядывалась в него, стараясь понять, дышит он или нет. Кажется, его грудь была неподвижна.
Собрав все свое мужество, Бет наклонилась над ним, нерешительно поднесла руку к его рту и не ощутила теплоты дыхания. Разбойник был мертв. Вздохнув с облегчением, девушка выдернула пистолет из его окоченевших пальцев и сразу же повернулась к кучеру. Ему ничем нельзя было помочь. Из пробитого в голове маленького круглого отверстия струилась кровь. Если бы не дождь, кровь залила бы кучеру все лицо и оно превратилось бы в зловещую ярко-красную маску. Но сейчас кровь узкими струйками стекала по его щекам на землю.
Девушка вздрогнула, почувствовав, что ее сейчас стошнит.
Как это много раз делал ее отец, Бет перекрестила умершего, перепоручив его душу Богу — той власти, которая выше всех земных властей. Она надеялась, что кучер, по крайней мере, умер сразу, без страданий.
Тяжелый стон заставил ее вздрогнуть. Затаив дыхание, Бет обернулась и поняла, что это стонет ее спаситель. Она бросилась к нему и увидела, что он ранен в плечо и все еще жив.
Бет наклонилась к молодому человеку, испачкав в грязи подол юбки, и коснулась его лица. Дункан, моргая, открыл глаза и попытался хоты что-нибудь разглядеть сквозь пелену заволакивавшего их тумана.
Бет заметила, как шевелятся его губы, но так ничего и не услышала и наклонилась еще ниже, стараясь разобрать его слова.
— Что вы сказали? — спросила она раненого.
Голова Дункана закружилась от стоявшего в воздухе запаха крови и мокрой шерсти. Но кроме этих запахов он ощутил и другой — легкий и волнующий. Запах красивой женщины. Раненый приподнялся, хотел что-то ответить, но жгучая боль пронзила его, обжигая плечо, ребра, грудь и живот.
— Наверное, я в раю, — с трудом проговорил он и заставил себя улыбнуться. Коль скоро его ждет смерть, он умрет с улыбкой на устах. — Да, в раю: ведь вы наверняка ангел. Странно! Раньше я никогда не представлял себе ангелов, облаченных в темно-зеленые одеяния. Наверное, так вас легче различать среди облаков.
Этот человек явно заигрывал с ней. Истекая кровью, он все-таки осыпал ее комплиментами, которые, по его мнению, должны были вскружить голову девушке. Очевидно, он совсем не так уж плох, как это ей показалось вначале, иначе он не вел бы себя как бесстыдный соблазнитель.
— Нет, вы находитесь не в раю, а там же, где пребывали пять минут назад — на забытой Богом раскисшей дороге в забытой Богом английской глуши.
Он бы рассмеялся, если бы ему не мешала боль в плече.
— По-моему, вы не англичанка.
Да, Бет родилась в Америке, а предками ее были французы. Ни Америка, ни Франция не считали англичан своими друзьями.
Взглянув на рану незнакомца, Бет нахмурилась: она могла бы поклясться, что пуля осталась внутри. Надо было ее вынуть. Но, конечно, не здесь.
— Да, слава Богу, я не англичанка. Да и вы вскоре перестанете быть англичанином, если мне не удастся забинтовать ваше плечо. Вы можете умереть от потери крови.
Опираясь на здоровый локоть, Дункан с трудом приподнялся. Слегка повернув голову, он вдруг почувствовал такую боль и такую тяжесть, будто целый полк марширующих солдат обрушился на его плечо и руку, которые горели, как в огне. Он с трудом скосил взгляд и посмотрел на свое плечо. Дырка от пули казалась совсем небольшой, но боль была такой сильной, — словно из плеча вырвали изрядный кусок мяса. Никогда прежде у него не было огнестрельных ранений. Его прежние раны, а их было не так уж и много всегда бывали нанесены шпагой или кинжалом, тогда он сражался только таким оружием. Рана от пули была чем-то новым, и эта новизна ему отнюдь не понравилась.
Дункан задыхался от кашля, разрывавшего его горло. Он попытался было откашляться, но безуспешно: горло по-прежнему было сухо, как пергамент.
Он взглянул на Бет. Они поменялись ролями: теперь его спасение зависело от этой девушки. Уже не в первый раз его жизнь оказывалась в руках женщины, но до сих пор все, слава Богу, обходилось — обойдется и в этот раз. Он опять улыбнулся.
— Если вы собираетесь помочь мне, то сделайте это поскорее. Я очень дорожу своей кровью и хотел бы, чтобы она не выливалась из тех сосудов, где обычно хранится. Если это, конечно, возможно.
Надо было перенести его на сухое место. Взглянув в сторону Сильвии, Бет беззвучно выругалась: ее компаньонка так и не пришла в себя — несмотря на дождь, обильно струившийся по ее лицу.
Проклятие! Лучше бы она взяла с собой Стивена, от него было бы больше толку. Но их молодой конюх из Иглс-Нест был слишком сильным, красивым и мужественным. Естественно, что миссис Больё не разрешила бы ему поехать с дочерью: ведь именно от таких, как Стивен, молодых людей Дороти желала оградить Бет.
Девушка посмотрела в глаза незнакомцу и на мгновение замерла в нерешительности; ей почудилось, что она заглянула в зеркало и увидела там нечто, чего ей не хотелось видеть — частичку своего будущего. Бет встряхнула головой. Нет, не стоит об этом думать. Она никогда не верила в предчувствия, не поверит и сейчас.
— Вас нужно укрыть от дождя, — пробормотала она.
Дункан кивнул.
— Это точно, — согласился он. — Не то еще немного — и я утону.
Но стоило ему сесть и наклониться вперед, как с его лба градом полился пот, смешиваясь с
