дождевыми струями. У него совсем не было сил. Дункан злился на себя, потому что боялся слабости. Слабость опасна; слабые очень скоро становятся жертвами сильных и безжалостных. Он убедился в этом давно, еще в юности, проведенной на лондонских улицах. Тогда он поклялся, что с ним никогда не случится такого.
Беззвучно ругаясь, Дункан попытался встать.
«Вот дурак, он сделает себе только хуже», — с тревогой подумала Бет и, схватив незнакомца за руку, попыталась остановить его.
— Обопритесь на мои плечи, — сказала она.
— Это, конечно, очень заманчиво, сударыня, но боюсь, сейчас я не в силах сделать то, чего вам так хочется… — с ухмылкой заметил Дункан.
Самонадеянный глупец! Неужели он думает, что она мечтает упасть в его объятия? Или он считает ее доступной девицей?
— Мне хочется только одного, сэр, чтобы ваши мысли поднялись выше уровня ваших сапог и ваших чресл. И чтобы вы наконец сделали над собой усилие и влезли в экипаж. — Подойдя к мужчине ближе, Бет глубоко вздохнула. — Вашу руку, сэр. — Теперь это была не просьба, а приказ.
— Как вам угодно, генерал. — Даже теперь, когда этот субъект был так слаб, он явно насмехался над ней: на его больших, чувственных губах играла улыбка.
Ну и пусть. Она давно привыкла к подобному обхождению, ведь даже сестры, которые ее любили, всегда поддразнивали ее, называя то королевой, то диктатором, то деспотом. И только отец, кажется, понимал что она не создана для рукоделия и накрахмаленных чепцов. Он развивал ее ум и характер, хотя все остальные считали, что она должна расти взаперти, как все девушки ее времени, которым была уготована роль хрупких оранжерейных цветов.
Услышав, что незнакомец назвал ее генералом, Бет восприняла это как должное и кивнула.
Именно у Филиппа Больё она переняла основные навыки лечения больных и раненых и ухода за ними.
— Вот так-то лучше.
Осторожно подняв его здоровую руку, Бет положила ее себе на плечи и обхватила его за талию. «Ну и вид у нас — словно танцуем какой-то шутовской менуэт», — подметила она про себя.
Раненый, мокрый, обессиленный, Дункан, однако, не мог оставаться бесчувственным, касаясь теплого женского тела.
— Хотел бы я, чтобы мы когда-нибудь с вами повторили эту позу, — проговорил он.
Мокрые волосы Бет прилипли к голове, но это не мешало ей соображать: когда она взглянула на незнакомца снова, ей уже было ясно, что он за фрукт. Да, первое впечатление ее не обмануло: даже если он и сыграл роль доброго самаритянина, все равно этот субъект — распутник.
— Вы несерьезно относитесь к своему положению, сэр, — холодно заметила она.
— Ошибаетесь, сударыня, я отношусь к нему в высшей степени серьезно. — Эх, если бы он был в силах воспользоваться своим нынешним положением! Потому что эта женщина, даже мокрая, словно только что выбравшаяся из реки мышь, все равно могла дать Илейн сто очков вперед.
Тут Бет с негодованием заметила, что его взгляд неотрывно прикован к вырезу на ее корсаже. Она стиснула зубы и скомандовала:
— Раз, два, три!
Теряя силы, Дункан уцепился за свою спутницу и почти повис на ней. Почувствовав, как она прогнулась под его тяжестью, он подумал было, что сейчас они обязательно упадут. Но в последний момент ему удалось собрать все свои силы и удержаться на ногах, при этом невольно прижавшись к ней еще теснее. Как жаль, что он не может сейчас извлечь из этого положения никакой пользы. Дункан попытался улыбнуться, но улыбка у него получилась кривая.
— Вы поставили меня в тупик, — прошептал он, касаясь губами ее волос. — Я умею считать только до двух.
Бет с трудом держалась на ногах, спина ее от напряжения ныла, а руки болели. Но она доведет это дело до конца.
— Посмотрим, как вы умеете ходить, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы.
Потихоньку продвигаясь, Бет потащила раненого к экипажу. Дункан застонал от боли. Ему казалось, что этот проклятый экипаж находится далеко-далеко, где-то на другом конце графства.
Когда он споткнулся, Бет обхватила его еще крепче. Он прошептал:
— Видите, как я стараюсь, генерал, я делаю все возможное.
А Бет в душе проклинала дождь, Англию и разбойника. И этого раненого незнакомца, которого ей приходилось тащить на себе.
Глава 4
Человек, которого она поддерживала, старался помочь ей, но из-за потери крови становился все слабее и слабее. Кроме того, он оказался тяжелее, чем она могла предположить. Она едва не падала под этой ношей.
Сжав зубы и тяжело дыша, Бет беззвучно ругалась, с трудом переставляя ноги, которые с каждым шагом все глубже и глубже увязали в грязи. «Сейчас я свалюсь», — подумала девушка, но, собрав всю свою волю и силы, постаралась сделать последний рывок.
— Не наваливайтесь так на меня, держитесь на ногах, — сказала она, тяжело дыша.
— В один прекрасный день я напомню вам о вашей просьбе, генерал! — пообещал Дункан, слабо улыбнувшись.
«Наверное, он бредит и путает меня с кем-то, кого он знает и с кем собирается встретиться в будущем. Наверное, с женщиной, с которой надеется развлечься. Если только, конечно, он выживет… и еще будет встречаться с женщинами», — подумала Бет.
От того места, где упал незнакомец, до экипажа надо было пройти не более четырех ярдов. Но эти четыре ярда показались ей долгой, утомительной дорогой. Бет тяжело дышала и готова была рухнуть от изнеможения, когда они наконец достигли цели. Жадно глотая воздух, девушка поставила раненого у стенки кареты, и он прислонился к ней, но стал медленно сползать вниз.
— Держитесь, — задыхаясь прошептала Бет. Одной рукой она пыталась открыть дверцу кареты, другой поддерживала незнакомца, чтобы он не упал.
«Только ее пленительный запах заставляет меня так тесно прижиматься к ее руке, а вовсе не страшный упадок сил», — подумал Дункан. Он обманывал себя, но эта мысль придавала ему силы, и он держался за нее, как потерпевший кораблекрушение держится за плот, несущийся по штормовому морю.
Стараясь не потерять сознание, раненый заморгал. И тут увидел, что на земле лежит какое-то тучное существо, облаченное в черное. Что, эту женщину тоже убили?
— Это ваша подруга? — Задавая этот вопрос, Дункан старался удержаться среди тех кроваво-красных волн, которые захлестывали его мозг как волны океана, бьющиеся о борт корабля во время шторма.
Бет удивилась, что его это интересует, и ответила:
— Нет, она просто в обмороке.
В ее словах Дункану послышалось едва скрываемое раздражение, и он спросил:
— Но это, видимо, на редкость глубокий обморок.
— Да, — кивнула Бет. Ей совсем не нравилось, что об этом зашел разговор. — Моя мать послала ее вместе со мной, надеясь, что она сможет меня защитить.
Дункан снова ухватился за девушку, но уже не столько от слабости, а потому, что ему этого хотелось.
— Осмелюсь сказать, генерал, вы не нуждаетесь в защите. Вы умеете за себя постоять.
«Да, в этом и моя сила, и мой недостаток в глазах многих, — подумала Бет. — Но тут уж ничего не попишешь».
