природой, связываемые ею с интенсивным удовольствием, акты, к которым она влечет с силой, всегда склонной к чрезмерности и бунту' (L'Usage des plaisirs, p.105). Именно это единство и выступает для греков, отмечает Фуко, в качестве 'этической субстанции' морального отношения. Для христиан же такой субстанцией оказывается единство совершенно другого рода - 'плоть'. Наконец, собственно 'сексуальность' - это уже этическая субстанция третьего вида. И для 'плоти', и для 'сексуальности' характерна диссоциация прежнего единства 'акты-желание-удовольствие': 'желание' становится чем-то греховным, 'удовольствие' - нежелательным и так далее. Различия касаются так же и способов субьективации, которые предполагаются в каждом случае. См. об этом, к примеру, в 'По поводу генеалогии этики...' (Dits et eс-rits, t.IV, pp.395-397).
с.306** Этим основным 'осям опыта' соответствуют и главы книги со второй по пятую: II - 'Диететика', III - 'Экономика', IV - 'Эротика', V 'Истинная любовь', в первой же главе - 'Моральная проблематизация удовольствий' - рассматриваются способы субъективации, соотносимые с понятием 'использования удовольствий'.
Комментарий к 'Забота об истине' Беседа с Ф.Эвальдом
Публикуемая беседа состоялась весной 1984 года, за несколько месяцев до смерти Фуко, когда он был уже тяжело болен. Поводом для нее стало событие, которого многие ждали больше семи лет: выход второго и третьего томов Истории сексуальности - Использования удовольствий и Заботы о себе. Эти книги стали последними книгами Фуко.
Собеседник Фуко - Франсуа Эвальд. Человек, который не только близко знал Фуко в течение многих лет, не только был его ассистентом в Коллеж де Франс последние восемь лет его там преподавания, но как никто другой, быть может, глубоко понимал философию Фуко, его мысль, тонко чувствовал важнейшие ее повороты. Пример тому - обстоятельства написания статьи 'Фуко' для вышедшего в 1984 году Словаря философов. Когда в начале 80-х годов к Эвальду обратились с просьбой написать эту статью, он сказал об этом Фуко. Из их совместной работы родился текст (большая часть которого была написана, конечно, самим философом), где на нескольких страницах стянуты в один тугой узел основные тематические и проблемные линии мысли Фуко, уходящие как далеко назад, к началу его философского пути, так и в будущее, вплоть до самых последних его работ. Этот текст был опубликован под псевдонимом 'Maurice Florence', в котором легко прочитываются инициалы Фуко (перепечатано в Dits etecrits, t.IV, pp.631-636). Это партнерство чувствуется и в данной беседе: точные и подчас провоцирующие вопросы Эвальда позволяют Фуко в немногих и поразительно ясных словах подытожить основные свои размышления последних лет, того особого периода, который называют 'поздним Фуко', и проделать ходы, восстанавливающие - поверх всех и всяческих периодов преемственность и связность своей мысли и по-новому увидеть то, что было сделано прежде.
Несколько слов о названии беседы. Как правило, подобного рода названия не принадлежат самому автору. Похоже, однако, что в данном случае Фуко все же имел некоторое, пусть и не прямое, отношение к его появлению. Существует другой текст с точно таким же названием, автором которого является сам Фуко. Он был написан в феврале 84-го года для ежедневной газеты Le Nouvel Observateur по случаю смерти историка Филипа Арьеса. Об этом историке - в чем-то близком школе Анналов, но во многом в одиночестве проделавшем свой собственный путь 'ниспровергателя' устоев исторической науки, - Фуко пишет с явной симпатией. Порой можно обнаружить даже что-то вроде 'проекции'. Когда, например, он предлагает видеть в том, что сделано Арьесом, не 'историю ментальностей', как то принято было считать (и как считал сам историк), но - 'историю практик', или когда он говорит о принципе 'стилистики существования' (сформулированном якобы Арьесом, а на самом деле - одном из ключевых для самого Фуко в последние годы) как о принципе 'изучения тех форм, через которые человек обнаруживает себя, себя изобретает, забывает или отрицает в своей участи живого и смертного существа' (Dits etecrits, t.IV, р.648). Или чего стоят последние строки этого некролога, где Фуко говорит об Арьесе как о том, кто дает нам 'пример человека, который знал, что такое возделывать верность, очень по-своему размышлять над своими постоянно возобновляемыми выборами и с завидным упорством совершать усилие, чтобы изменять самого себя из заботы об истине' (ibid., р.649).
Перевод выполнен по изданию: Michel Foucault, 'Le souci de la verite' (entretien avec F.Ewald), Dits et ecrits, t.IV, pp.668-678. Впервые опубликовано в Magazine litteraire, n 207, mai 1984, pp. 18-23.
c.309 Вот как о том же говорит Фуко в другой беседе примерно того же времени: 'Программируя свою работу в нескольких томах по заранее подготовленному плану, я сказал себе, что теперь пришло время, когда я смогу написать их без труда - просто развернуть то, что было у меня в голове, подтверждая это эмпирическими изысканиями. Книги эти - я чуть не умер, пока их писал, - они слишком походили на предыдущие. Для некоторых писать книгу значит всегда: рисковать чем-то. Тем, например, что так и не удастся ее написать. Когда заранее знаешь, куда хочешь прийти, то чего-то не достает какого-то измерения опыта, которое и связано как раз с тем, чтобы писать книгу, рискуя не дойти до ее конца' (Dits et ecrits, t.IV, р.730). с.310 Казалось бы, во 'Введении' к Использованию удовольствий Фуко говорит прямо противоположное: 'это не работы историка'. Несмотря на внешнее противоречие, по сути дела Фуко дает один и тот же ответ на вопрос, который часто задавали по поводу его творчества и который сам Фуко также неоднократно себе задавал: то, чем он занимается, - это философия или история? О понимании отношения между историей и философией в рамках идеи 'истории мысли' см. слова Фуко в комментарии к с.275, а также статью Фуко 1971 года 'Nitzsche, la g6nealogie, 1'histoire' (Dits et ecrits, t.II, pp.136-156), где он, опираясь на ницшевскую критику 'поисков происхождения', подробно анализирует отличие истории как 'генеалогии' от традиционной истории. См., кроме того, перепечатанные в Dits et ecrits (t.IV, pp. 10-37) материалы дискуссии Фуко с историками, в особенности его резюме Круглого стола 1978 года и его ответ историку Жаку Леонару с язвительным на званием 'Пыль и облако' (имеются в виду 'земная' пыль историков и облака, в которых витают-де философы). В этом ответе, противопоставляя обычную 'историю объектов', или периодов, и историю в контексте 'анализа проблем', Фуко говорит, в частности, о необходимости различать два 'способа работы: один заключается в том, чтобы дать себе объект и попытаться разрешить проблемы, которые он ставит, другой же состоит в том, чтобы размышлять над некоторой проблемой и исходя из этого определять объектную область, которую нужно обозреть, чтобы проблему эту разрешить' (ibid.,р.13).
с.317 l'hubris- слово, отсутствующее во французском языке, хотя и понятное для определенного круга интеллектуалов, от древнегреческого, среди значений которого есть и 'необузданность', и 'бесчинство', и 'невоздержанность'.
с.320 Вот как о связи 'генеалогического' анализа и самоопределения в современной ситуации Фуко говорит в уже цитировавшейся беседе 1983 года 'По поводу генеалогии этики'. 'Не является ли наша проблема сегодня некоторым образом той же самой, - спрашивает он, имея в виду этику древних греков, поскольку мы, в своем большинстве, не верим, что мораль может быть основана на религии, и поскольку мы не хотим системы законов, которая вмешивалась бы в нашу моральную жизнь, личную и интимную. Недавние движения за освобождение страдают тем, что не находят принципа, на котором можно было бы основать выработку новой морали. Они нуждаются в морали, но им не удается найти никакой другой морали кроме той, что основывается на так называемом научном познании того, что есть Я, желание, бессознательное и т. д. Я поражен сходством этих проблем' (Dits et ecrits, t.IV, р.386). И далее, на вопрос о том, можно ли считать, что греки предлагали 'другой выбор, соблазнительный и допустимый', подходящий и для нынешней ситуации, Фуко отвечает категорическим 'нет': 'Нет! Я не ищу решения в другом месте, невозможно найти решение одной какой-то проблемы в решении другой проблемы, поставленной в другую эпоху и отличающимися от нас
