скамейки. При виде его кольца с черепом внутри у Фрэнки что-то всколыхнулось, взбаламутив и подняв то, что было, видимо, последними крохами ее чувств к Бретту.
Расправив плечи, помахивая сумочкой-аккумулятором, Фрэнки направилась к нему, как заправская фотомодель.
Бретт встал и обнял ее. Это вышло довольно неловко, потому что оба чувствовали себя неуверенно.
– Классно смотришься!
– Спасибо! – Фрэнки расплылась в улыбке. Наверное, надо было ему сказать, что и он тоже смотрится классно, но вблизи Бретт выглядел каким-то потрепанным. Джинсово-голубые глаза потускнели. Черные волосы свисали безжизненными патлами. Черный лак с ногтей стерся. И вместо его привычной потрепанной одежды на нем теперь был мешковатый плащ-дождевик свекольного цвета. И все же Фрэнки ощутила, как ее место для сердца болезненно сжалось. Наверное, это была самая последняя крошка любви. Потому что этот поезд ушел, как 11.22 из Салема.
– Ты не смотри, что я так одет, – сказал Бретт, словно прочитав ее мысли. – Это вещи моего кузена. Я же из Салема уехал прямо в чем был.
Фрэнки вежливо кивнула, по-прежнему ожидая гигантской ловушки. Но вместо этого она получила коробочку разных соленых ирисок.
– Это что? – спросила она, хотя и так знала.
– Ну, я же обещал, помнишь?
– Спасибо!
Фрэнки улыбнулась, с трудом сдержав желание взять одну штучку. А вдруг они отравленные? Вместо этого она села. Скрип тормозов прибывающего поезда заполнил собой неловкую паузу. Они проводили его взглядом.
– Слушай, наверно, нам надо… – сказала Фрэнки одновременно с тем, как Бретт тоже начал что-то говорить.
Они захихикали.
– Ладно, ты первая! – сказал Бретт.
– Нет, ты!
Он повернулся к ней лицом, положил руку на спинку скамейки. Его кончики пальцев коснулись ее волос, и Фрэнки ощутила внутри тепло, как будто подключилась к розетке.
– Я вижу, ты мне все еще не доверяешь. Но я тебе клянусь: я не имею никакого отношения ко всей этой затее второго канала! Честное слово! Ну, посмотри сама. – Он оттянул воротник плаща. – Видишь, мне и самому досталось.
«Неужели он всегда был таким обаятельным?» Фрэнки хихикнула и развернула клубничную ириску. Ее запах напомнил ей «Starburst» Билли.
– Но хуже всего то, что я тоскую по тебе, Штейн!
Его глаза вспыхнули, как прежде.
Он подался к ней.
Она отстранилась.
– Обожемой, видел бы ты, что Мелоди на днях сделала с Беккой на уроке биологии! – выпалила Фрэнки. Сначала она ему все расскажет, а потом уж перейдет к тому, что им надо расстаться.
Бретт улыбался и ахал во всех нужных местах. А потом блеск в его глазах снова начал тускнеть.
– Так ты правда теперь встречаешься с кем-то другим?
– Ну-у…
Фрэнки закрыла коробочку с ирисками. Сладкого что-то расхотелось. Она опустила глаза и смотрела на свою клетчатую юбочку, пока узор не начал расплываться. Если она скажет Бретту про Билли, это его убьет. А с другой стороны, о чем тут говорить-то? Они с Билли даже не целовались… пока. Но все равно, она сделала выбор! И это был правильный выбор. Верный выбор.
– Я вернусь домой, как только обо мне забудут репортеры. Может, уже через пару дней… И тогда все будет по-прежнему.
– Нет, – печально сказала Фрэнки. – Уже не будет.
Он убрал руку со спинки скамейки. И, теребя кожаный манжет, спросил:
– Почему?
Фрэнки сглотнула.
– Бретт, понимаешь, я знаю, что ты совершенно высоковольтный, но сейчас жизнь стала такой опасной, а ты все-таки нормал, и…
– Может, это все-таки поможет тебе передумать?
Он сунул руку в карман дождевика – и вытащил два билета на концерт Леди Гаги.
«Мне это не снится?»
– Ты издеваешься? – спросила она, скорее расстроенная, чем обрадованная. – Где ты их взял?
– У Росса со второго канала.
Фрэнки напряглась.
– Еще до того, как передача вышла в эфир! – поспешно добавил Бретт. – Я собирался устроить тебе сюрприз, но, по-моему, в последнее время сюрпризами ты и так сыта по горло.
Он помахал билетами.
– Ну так что, ты идешь?
Фрэнки представила, как Бретт наклоняется к ней и целует ее во время акустического сета, и почти согласилась.
– Ну-у…
Она принялась теребить швы у себя на шее.
– Не надо так делать. – Бретт взял ее за руку. От его прикосновения у Фрэнки все внутри вспыхнуло олимпийским факелом. «Интересно, он чувствует то же самое?» Фрэнки отняла руку. Ощущение было такое, словно она отходит от жаркого камина в холодную зимнюю ночь.
– Спасибо большое, что ты обо мне заботишься и все такое, и все-таки нам, наверное, на какое-то время лучше разойтись.
Бретт промолчал. Что он – потрясен? Опечален? Рассержен? Фрэнки была так взволнована, что не могла себя заставить на него посмотреть.
– Ладно, билеты-то все равно возьми, – сказал он и вложил билеты ей в руку. Его прикосновение снова воспламенило Фрэнки. В глаза ему посмотреть она все равно не решалась.
– Не могу.
Она сунула билеты ему в карман и встала.
– Фрэнки…
Она смотрела ему за спину, на приближающийся поезд. Раздался визг тормозов. Пора было ехать.
– Приятно было с тобой повидаться, – сказала она, не зная, забрать ириски с собой или лучше оставить. – Если они тебе нужны, я понимаю…
И прежде, чем она сообразила, что происходит, Бретт ее поцеловал. И она поцеловала его в ответ. Фрэнки как будто окатило горячей лавой.
Нет, это был не Лионский вокзал в Париже. Полы тут были не мраморные. И ни одной цветочницы на несколько миль вокруг. Но все равно они стояли и плакали, обнимаясь на прощание.
