«Парижскую артерию». Девушка с восторгом говорила о своей новой жизни в сквоте: оказывается, пить чай из пластмассовых стаканчиков из-под йогурта — ужасно забавная штука, ей нравится мыть посуду, убирать комнаты, работать в баре на концертах и выставках, которые устраивают обитатели «Артерии», она обожает спать на надувном матрасе и даже научилась мыться с рекордной скоростью, за двенадцать минут — ровно столько у них из крана на шестом этаже течет горячая вода.
— Сперва мне здесь очень не понравилось, — призналась Диана. — Кто эти люди? Почему они живут все вместе? Почему они такие добрые? И с какой стати заботятся обо мне? Или, может, они разыгрывают меня? Зачем? Кто их нанял? Как отсюда выбраться? Где найти денег? Где купить кокаин? Поначалу все эти вопросы мучали меня.
— Ты хотела сбежать?
— Да, я думала об этом. Но мне некуда было идти. И пришлось остаться. Я целыми днями лежала у себя в комнате и плакала. Мне казалось, что я умру без кокаина, а они поили меня травяным чаем и говорили, что все обойдется, а я орала на Сэма… Короче, все было ужасно, но однажды… только это не для печати.
Нигель выключил камеру.
— Хорошо, — кивнул Майк, — я понял.
— Нигель заметил мою сумочку: это эксклюзивная дизайнерская вещь, в Лондоне я купила ее за полторы тысячи евро. Он сказал, что в некоторых азиатских странах такие сумочки стоят в два раза дороже. Там женщины записываются в очередь, чтобы приобрести нечто подобное. У Нигеля есть приятель в Чайнатауне, если модель новая, сумочку можно продать ему, тысячи за две как минимум. Но, к сожалению, моя сумочка была куплена в конце прошлого сезона, я собиралась подыскать что-нибудь поновее, но не успела — арест, ссылка в Швейцарию… Но идея нам понравилась, мы стали думать, как достать самые последние модели. Дело в том, что все известные дизайнеры сначала представляют свои коллекции в Париже и только потом выпускают их на рынок в других странах. Но все равно ты должен предварительно договориться с поставщиком, и если он решит, что ты достоин его товара, тебе продадут сумку, вернее, заставят купить сразу две — они продают их только парами.
— Очень разумный коммерческий ход, — заметил Майк, — таким образом производители увеличивают спрос. В Нью-Йорке некоторые женщины готовы пойти на все, за исключением разве что убийства, лишь бы стать обладательницами новейшей модели сумки от Луи Вьютона.
— А еще производители стараются помешать спекулянтам, вроде нас. Если бы любой мог купить сумку в Париже и перепродать ее в Токио или Гонконге, то фирма потеряла бы половину прибыли. Но у Нигеля — масса знакомых среди состоятельных американцев, которые придерживаются демократических взглядов и живут во Франции. Он договорился с демократами. Они купили нам десять сумок, но, к сожалению, на этом и пришлось остановиться…
— А что случилось? — спросил Майк. — Кончились сумки?
— Нет, — усмехнулся Нигель, — демократы.
— Мы перепродали сумки и заработали пять тысяч евро, — похвасталась Диана. — Вся прибыль пошла на поддержку творческих проектов «Артерии». А когда появятся новые модели, мы опять подключим наших друзей-демократов. Думаю, в следующий раз нам удастся выручить тысяч семь-восемь.
— Мы с ребятами подумали, не заняться ли нам защитой авторских прав некоторых европейских дизайнеров, — сказал Нигель, — особенно тех дизайнеров, которые продали сумки нашим знакомым демократам: в странах третьего мира вещи с их логотипом можно купить на каждом углу, но потом решили, что это расизм — разве азиатские демократы хуже американских? Мы не вправе лишать людей радости выложить кругленькую сумму за фирменную безделушку. К тому же все сошлись на том, что изъятие части прибыли у зажравшихся дизайнеров можно считать благородным делом.
— Они тут все обсуждают на общем собрании и принимают коллективные решения, — восторженным голосом сказала Диана. — Я получила огромное удовольствие от самого процесса: мы разработали подробный план, нашли фирмы, договорились с подставными лицами — здорово, настоящий заговор. А еще мне нравится участвовать в художественных проектах «Артерии» и заниматься хозяйством. Я обожаю мыть посуду! Но главное — люди, мне очень, очень нравятся артерианцы. Они такие… э-э… озорные, в хорошем смысле слова.
Диана кивнула, и Нигель снова включил камеру.
— Несколько недель в «Артерии», и тебя не узнать, — сказал Майк, — словно перед нами совершенно другой человек.
— Да, со стороны кажется, что все произошло внезапно, в некотором смысле так оно и есть: у меня такое ощущение, будто я очнулась от кошмарного сна. Мне снилось, что я барахтаюсь среди кровожадных акул и сама превращаюсь в акулу, но я открыла глаза и увидела, что попала в совершенно другой мир: вокруг меня плавают прекрасные тропические рыбы, и добрые дельфины, и множество других загадочных созданий, от которых исходит удивительное сияние. Но на самом деле это был долгий и мучительный путь. Я сбилась с дороги и долго блуждала впотьмах, и вдруг происходит чудо: вместо того, чтобы угодить в лапы наркодилера и окончательно увязнуть в трясине, я оказываюсь здесь.
Диана замолчала. Она отвернулась и посмотрела в окно, а затем продолжила.
— Каждую пятницу мы устраиваем концерты. На прошлой неделе у нас выступали русская рок- группа, пуэрториканский поэт, испанская исполнительница фламенко и французский повар, специализирующийся на приготовлении десертов…
— Повар тоже выступал? — удивился Майк.
— Да, он сам вызвался принять участие в концерте, люди часто приходят в «Артерию» и предлагают свою помощь, потому что им нравится быть частью наших художественных проектов. Кулинар приготовил шоколадный мусс с мятой, ничего вкуснее я не пробовала. Все зрители получили по одной чайной ложке мусса. Я ела свою порцию и слушала выступление испанской певицы, она была великолепна: маленькая, как Пиаф, но голос потрясающей красоты и силы. У меня мурашки бежали по спине, и вдруг я почувствовала необыкновенную легкость. Во рту был сладкий вкус шоколадной массы, а сердце сладко ныло от божественной музыки, которая разливалась по комнате… Всего этого было так много, что я заплакала. Я ревела и думала: наверное, в своей поганой жизни я все же совершила что-то хорошее, если судьба позволила мне оказаться здесь и пережить несколько мгновений настоящего счастья.
Майк взглянул на Диану и впервые в жизни почувствовал, как душа его наполняется необыкновенной легкостью, а сердце сладко замирает в груди.
— После всего, что они сделали для меня, я уже не могла просто так уйти. Я чувствовала огромную благодарность ко всем обитателям «Артерии» и хотела понять, каким образом они творят свои чудеса, и, может быть, самой научиться чему-нибудь хорошему. Только я боялась: вдруг они не захотят принять меня к себе, потому что я слишком испорчена прошлой жизнью.
— Мы все в той или иной мере испорчены, — сказал Нигель. — Но мы применяем японский способ реставрации испорченных предметов: если на красивой вазе появляются трещины, японцы заливают их золотом, чтобы трещины стали заметнее, — они считают, что золотая паутина придает вазе еще большую красоту и ценность.
— Мы лечим поврежденные души любовью и искусством. Здесь говорят: «Пускай живущее в нас зло послужит добру», — добавила Диана. — Иногда мне трудно следовать этому принципу, но я стараюсь… заставить живущее во мне зло служить добру.
— Значит, ты навсегда останешься в «Артерии»? — спросил Майк. — Потому что мир, в котором ты жила до сих пор, кишит акулами, они безжалостно пожирают красивых рыбок и добрых дельфинов. Если ты уйдешь отсюда…
— Мне известно, как выглядит мир, в котором обитают акулы. И я знаю, что рано или поздно покину «Артерию». Трудно отвыкнуть от удовольствия мыться в горячей воде, есть из красивой посуды и спать в чистой постели, — призналась Диана. — Но я буду навещать своих друзей, а еще я стану официальным спонсором сквота. Как только разберусь с Вилли и получу назад свои деньги, обязательно сделаю пожертвование — пятьсот фунтов, это даст мне право называться спонсором.
— Пятьсот фунтов за то, что они спасли твою жизнь? — усмехнулся Майк.
— Это максимальная сумма, предусмотренная уставом сквота, больше они не примут. Но я могу начать свое дело, открыть что-то вроде филиала «Парижской артерии». Например, создать
