так оно и было, а может, он просто пытался переступить через себя, делая мне комплимент.
– Отличная работа, – бросил Макс и повесил трубку.
Вы даже представить себе не можете, как много значили для меня эти два слова. Я сглотнул, изо всех сил сдерживая накатившие слезы. Чарли могла хоть целый день расхваливать меня на все лады, без конца повторяя, как прекрасно я держался, что лучшего репортера не сыскать на всем телевидении и что моя собственная телепередача в вечернем субботнем прайм-тайме – всего лишь вопрос времени. Но именно два коротких слова, брошенные Максом, придали жизни смысл. И не то чтобы слова Чарли ничего для меня не значили, – как раз наоборот. Просто я
Остаток дня я провел перед телевизором, еще и еще раз проматывая свой кусок программы. Самое классное в прямом эфире на ТВ – это всплеск адреналина, который ты получаешь. Подлинная, натуральная эйфория, длящаяся часами. Чувство восторженного ликования, которое, как тебе кажется, не закончится никогда. Я слышал, что работа в прямом эфире затягивает, как наркотик Ведущие испытывают настоящую ломку, жаждя очередной дозы. И эта доза непременно должна быть «живой» – все остальное давно уже не дает нужного кайфа. Студийные записи – всего лишь метадон в сравнении с героином прямого эфира на ТВ. Именно так получаются доведенные до отчаяния теленаркоманы, готовые взяться за что угодно – лишь бы это шло в прямом эфире.
Видимо, поэтому некоторые и заканчивают свои дни на телеаукционах.
13 мая
Дома кончился хлеб, и без похода в магазин было никак не обойтись. В последнее время у меня вошло в привычку, прежде чем выйти из квартиры, выглядывать в щелку между шторами: убедиться, что горизонт чист и Мими поблизости нет. Ничего подозрительного я не увидел, так что спокойно покинул квартиру и пересек улицу, направляясь к «Ринго». Я как раз вставлял ключ в замок, когда заметил приближавшуюся Мими.
Внезапно я словно попал в кино: в триллер, где главного героя преследует безжалостная психопатка.
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПОСТЕПЕННО ВОЗНИКАЕТ ИЗ ТЕМНОТЫ: НАТУРА – УЛИЦА В ЛОНДОНЕ – НАЧАЛО ВЕЧЕРА – ОБЩИЙ ПЛАН
По обе стороны улицы – деревья и припаркованные автомобили. Камера постепенно наезжает на САЙМОНА, который выходит из подъезда и легкой походкой движется к своему ЯРКО-КРАСНОМУ «ФЕРРАРИ». Ему двадцать четыре года, он красив, статен и хорошо сложен (как молодой РОБЕРТ РЕДФОРД). Он вставляет ключ в замок дверцы машины – и в этот момент слышит какой-то ЗВУК. Он поворачивается. По его реакции ясно: увиденное ему не нравится.
САЙМОН. Черт.
Теперь мы видим, на что он смотрит. Это ПСИХОПАТКА на противоположном конце улицы. Ей слегка за сорок, и выглядит она так, словно не спала месяц.
ПЕРЕХОД КАДРА: КРУПНЫЙ ПЛАН – ПСИХОПАТКА. Она кричит.
ПСИХОПАТКА. Саймон!
Бежит к САЙМОНУ.
ПЕРЕХОД КАДРА: КРУПНЫЙ ПЛАН – САЙМОН. Он выглядит потрясающе, но в пронзительном взгляде его голубых глаз чувствуется страх.
САЙМОН. Черт!
КРУПНЫЙ ПЛАН – САЙМОН возится с ключами от машины.
ОБЩИЙ ПЛАН – ПСИХОПАТКА несется вниз по улице.
САЙМОН открывает дверцу машины и садится. На лице его проступает пот (при этом он не теряет хладнокровия).
КРУПНЫЙ ПЛАН – ПСИХОПАТКА. Она продолжает бежать с выражением маниакальной решимости на лице.
ОЧЕНЬ КРУПНЫЙ ПЛАН – ключ, вставляемый в замок зажигания. САЙМОН пытается завести машину. Безуспешно.
Теперь мы видим ПСИХОПАТКУ гораздо ближе. Непреклонную в своем стремлении, как Т-1000 в «Терминаторе-3».
САЙМОН снова пытается завести машину. Опять безуспешно.
Мы видим ПСИХОПАТКУ. Она все ближе.
В кадре снова САЙМОН. Он знает, что ситуация чревата опасностью, но ему по-прежнему удается выглядеть сексуально. Он говорит сквозь стиснутые зубы.
САЙМОН. Ну же… давай… заводись.
Он в панике. Он смотрит в зеркало заднего вида, где мы видим ПСИХОПАТКУ во весь рост. Она вот- вот достигнет машины. Он пытается завести двигатель еще раз – с тем же успехом.
ТИШИНА.
Единственное, что мы слышим, – это тяжелое дыхание САЙМОНА.
Он смотрит в зеркало заднего вида. Ее нет.
Он проверяет боковое зеркало. Никого.
Он смотрит через плечо, в заднее стекло.
ПСИХОПАТКА исчезла.
