Он еще раз проверяет зеркало заднего вида, но на этот раз мы видим в нем отражение лица САЙМОНА. Мы отмечаем удивительно привлекательные, словно точеные черты. Видим, как он постепенно успокаивается, осознавая – она ушла и он в безопасности. После случившегося он сидит взмокший от пота и вконец обессиленный. Закрывает глаза, открывает окно и испускает долгий вздох облегчения.
Он открывает глаза.
Внезапно в открытом окне возникает ПСИХОПАТКА. Она тянет к нему руки. Она кричит.
Мы видим классический хичкоковский «наезд – общий план» на лицо САЙМОНА.
САЙМОН. Не-е-е-ет!
В отчаянии он пытается завести машину еще один, последний раз. Двигатель оживает, взрываясь хриплым ревом. САЙМОН втыкает первую передачу, обрушивает ногу на педаль газа и резко отпускает сцепление, из-за чего колеса срываются с места с пробуксовкой.
ПСИХОПАТКА. Саймон, нам надо поговорить.
ПСИХОПАТКА по пояс внутри машины. Машина набирает скорость, и ей приходится бежать в таком положении, чтобы не упасть. Она обхватывает САЙМОНА за шею, отчаянно пытаясь удержаться.
САЙМОН. Пусти меня, ты, полоумная!
ПСИХОПАТКА. Но я должна тебе что-то сказать…
САЙМОН понимает: нужно что-то делать. Резким движением руля он швыряет машину влево.
ПЕРЕХОД КАДРА: ВИД ГЛАЗАМИ САЙМОНА.
Резкий поворот машины вынуждает ПСИХОПАТКУ расцепить руки. Она исчезает из машины, но по инерции продолжает бежать дальше. САЙМОН бросает взгляд через плечо, успевая заметить ПСИХОПАТКУ, растянувшуюся в зарослях кустов рододендрона. По мере того как машина удаляется, ПСИХОПАТКА успевает подняться и что-то крикнуть вслед САЙМОНУ. Ее слова едва различимы, но похожи на что-то вроде: «Мы еще встретимся!»
ИНТЕРЬЕР – МАШИНА.
САЙМОН
САЙМОН ухмыляется, отщелкивает крышку бардачка, достает компакт-диск и вставляет в магнитолу. Он гордится своим безупречным музыкальным вкусом, а именно этот альбом всегда был и остается его самым любимым: «СТАТУС-КВО: ЛУЧШИЕ ХИТЫ».
Он находит «трек 4» и мягко нажимает на кнопку воспроизведения. Звучит буги «Рок по всему свету». САЙМОН поправляет зеркало и смотрит на свое отражение еще один, последний раз. Он озорно улыбается и нахально подмигивает. Он – герой, победитель несправедливости и порока, храбрый воин, сражающийся с силами зла. Он проводит рукой по волосам, переходит на вторую передачу и уносится в темноту лондонской ночи.
МУЗЫКА НАРАСТАЕТ.
ЗАТЕМНЕНИЕ.
Я купил буханку хлеба в супермаркете, но был еще слишком напуган, чтобы возвращаться в квартиру. Мими могла притаиться где-нибудь в засаде, и я решил немного покататься по городу и заодно проветриться. Катался я два часа. Правда, за это время проехал всего три мили, но что вы хотите от лондонского движения? Когда я наконец вернулся домой, Мими уже не было. Я сразу отправился в постель, но заснуть так и не смог.
Почему она не хочет оставить меня в покое?
Неужели не видит, что меня не только не интересуют отношения с ней, но я еще и до смерти боюсь ее?
11 мая
– Шоу-бизнес – это как ванна: иногда горячая, иногда холодная.
Это Макс.
Он позвонил ни свет ни заря, и я сразу понял, что у него для меня хорошие новости. Иначе на телефоне была бы Жуткая Бабс. Но прежде чем выложить карты на стол, Максу, как всегда, нужно было помучить меня своей псевдо-шоу-бизнесовской болтологией.
– Когда ванна горячая, – продолжал он, – телефон звонит беспрерывно, все идет как по маслу и ничто не может тебе помешать. Ну а когда холодная… никто тебя за это не арестует.
Он, по своему обыкновению, запутался в метафорах, но я его понял:
– Горячая и холодная, как воды реки Замбези.
Он явно терял нить разговора.
– А знаешь, какой ты, Саймон?
– Нет, Макс.
– Ты прохладный.
– Спасибо, Макс.
А я еще думал, он собирается сообщить мне хорошую новость.
– Точнее, был прохладным. Но теперь приближаешься к тепловатому.
– Вообще-то, с технической точки зрения прохладный и тепловатый – одно и то же. По крайней мере, я так думаю.
– Ты мне тут умника из себя не строй, ты, гройс махер. [30] Я всего лишь пытаюсь сообщить тебе хорошую новость.
– Прости, Макс.
– Давай начистоту. Все последние пять лет ты не был ни горячим, ни холодным. Ты всегда был где-то посередке. Ни то ни сё. Как я и сказал «тепловатый».
Я не стал уточнять, что вообще-то он он сказал «прохладный».
– Ты никогда не был леденяще холодным, но и пылать мир ТВ тоже не заставил. Я прав:
– Да, Макс.
Я начал уставать от его температурных аналогий и молча молился, чтобы он поскорее перешел к причине своего звонка.
– Ну вот. А теперь,
Мой пульс участился. За все пять лет Макс ни разу не назвал меня
