посидеть, расслабиться и хлебнуть холодного кофе с засохшим рогаликом до и после шоу). На самом деле комната эта вовсе не зеленая, а пастельно-розовая. Сейчас там было пусто, так что я плеснул в стакан минералки и жадно глотнул. Руки мои подрагивали, и я вдруг понял, что страшно взмок.
Я спас жизнь человеку.
Но гораздо больше впечатляло другое: я не просто спас жизнь человеку – я спас жизнь человеку в прямом эфире национального телевидения.
Сзади раздался какой-то звук, я резко обернулся. Передо мной стояла Чарли.
– Мой герой! – воскликнула она и обхватила себя руками – на манер экранных героинь сороковых годов. Я понимал, что она снова прикалывается, но глаза выдавали ее – Чарли была потрясена.
– Я и не знала, что ты знаком с Хаймлихом.
– О да, мы с ним ходили в одну школу.
Мы расхохотались.
– Властей предержащих ты определенно впечатлил, – добавила Чарли.
Я видел, что ей не терпится что-то мне сказать, но лишь пожал плечами, как бы давая понять: я просто спасал человека и мне, в общем-то, совершенно не важно, что думают об этом власти предержащие. Сейчас я был героем, а героям полагается хранить невозмутимость. Еще раз глотнув воды, я слегка повел бровью и посмотрел в никуда.
– Неужели?
Я пытался казаться бесстрастным. Мне даже удалось подпустить в голос хрипотцы, растянув свое «Неужели?» на американский манер. Я не мог отделаться от мысли, что напоминаю себе Брюса Уиллиса из «Крепкого орешка».
– Боже, – сказала Чарли. – В тот момент ты выглядел точь-в-точь как Брюс Уиллис.
– В самом деле?
– Нет, даже не как Брюс, – засомневалась она. – На кого же ты был похож?
– На Клинта Иствуда? – подсказал я, слегка прищуриваясь и изображая типичный взгляд крутого парня.
– Нет, не на него.
– На Мела Гибсона?
Я втянул щеки.
– Нет, и не на Мела Гибсона.
– А на кого же тогда?
– На одного из «Братьев Чакл», – наконец определилась она. – На Барри, если не ошибаюсь. А теперь перестань жевать губы, шевелить бровями и изображать эту свою дурацкую близорукость.
– Да, Чарли, – покорился я.
– Ну и какую же новость ты хочешь услышать? Хорошую, очень хорошую или невероятно хорошую?
Широкая улыбка озарила ее лицо. Было видно, что ей и правда не терпится поскорее выложить мне все.
– Давай начнем с хорошей. Пожалуйста, Чарли.
– Меня повысили. Теперь я – продюсер.
– Здорово. Поздравляю.
Я не смог скрыть чувства легкого разочарования: ведь хорошая новость не имела ко мне никакого отношения.
– А очень хорошая? – быстро спросил я.
– Очень хорошая новость заключается в том, что мы хотим, чтобы ты провел репортаж с кинопремьеры пятого июня.
– И что в этом такого особенного?
– Да то, Мистер Пресыщенный, что «Утренний кофе» получил на эту премьеру эксклюзивные права. Ты будешь единственным репортером, допущенным на просмотр и званый ужин с актерами и съемочной группой, но если тебе не интересно, мы всегда можем поручить это Дженни Джеймс, ведущей прогноза погоды, в последнее время мы очень довольны тем, как она работает…
– А что за фильм?
– …о ней вообще сейчас много говорят. Таблоиды ее просто обожают, а «Санди таймс» даже посвятила ей целую статью. Руководство считает, что Дженни пора переходить в сферу шоу-бизнеса – освещать кое-какие события из тех, что тебе не интересны. Ах да, кстати, фильм называется «Юные и храбрые».
Я не верил своим ушам. «Юные и храбрые», крупнейшее кинособытие года. Фильм-эпопея о Второй мировой войне, которому прочат рекордное число призов на ближайшем «Оскаре». Кое-кто из критиков уже окрестил его «фильмом века». В нем заняты практически все молодые звезды Голливуда, большинство из которых, насколько я слышал, прилетает в Британию на мировую кинопремьеру. Просто попасть на нее – уже немыслимая удача, не говоря о том, чтобы стать единственным репортером, допущенным к интервью с актерами и съемочной группой. Я просто обязан получить эту работу!
– Чарли, я обожаю фильмы. Я знаю о кино практически все. Ну же, проверь меня.
Взгляд Чарли оставался абсолютно безучастным.
– Я знаю, что Николас Кейдж – племянник Фрэнсиса Форда Копполы, а настоящее имя Майкла Кейна – Майкл Миклуайт.
Но Чарли по-прежнему молчала. Должно быть, ее потрясли мои познания.
– Прошу тебя, Чарли, пожалуйста. Я очень хочу эту работу. Я обожаю репортажи, обожаю кино и обожаю званые ужины. Я именно тот, кто вам нужен.
Я чувствовал, как в мой голос вползают легкие нотки отчаяния, но я должен был доказать Чарли, что идеальнее кандидатуры просто не найти. Откуда-то из глубин памяти вдруг выскочила еще одна кинодеталь.
– Я знаю, что Цветик в «Гражданине Кейне» – это велосипед, который был у главного героя в детстве. Разве Дженни Джеймс может об этом знать? Блин, да эта Дженни Джеймс – обычная погодная врунья, которая не знает даже, что такое
– Санки, Саймон.
– А вот и нет. Это перистые облака.
– Нет, Цветик – это санки.
– Что?
– В «Гражданине Кейне». Цветик – так назывались санки, а не велосипед. И кстати, не перистые, а кучевые.
– Что, санки?
– Нет, облака. Перистые – это
Я крепко обнял Чарли и легонько поцеловал в губы. Когда я разжал объятия, она удивленно посмотрела мне в глаза.
– Прости, – сказал я.
– Я просто сгораю от любопытства, что будет, когда ты услышишь невероятно хорошую новость. Мы также хотим, чтобы ты слетал в Нью-Йорк и взял интервью у группы «Ништяк!».
Я было открыл рот для ответа, но Чарли меня опередила:
– Знаю-знаю, ты был первым, кто взял у них интервью в прямом эфире. «Они так радовались, что познакомились со мной, – ведь для них я был первым 'человеком из телика'».
А что, Чарли умела неплохо перевоплощаться; вот только голос у меня, как мне кажется, не настолько писклявый.
– Ты вылетаешь девятого июня и возвращаешься одиннадцатого.
– Класс! – воскликнул я. – А двенадцатого у меня как раз «пилот». Надеюсь, мои биоритмы справятся с таким путешествием.
– Добро пожаловать в мир преуспевающих телеведущих.
