Вокруг ни души, никаких ориентиров, куда держать путь — неизвестно. Ратников карабкался наверх до тех пор, пока не заметил далеко внизу петляющую среди сопок дорогу. По ней ехали машины, виднелись жилые постройки. Было от чего подняться настроению. Однако оно мигом было испорчено — откуда-то раздался выстрел, эхо которого разнеслось по скалистым вершинам. Ратников оглянулся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил — вокруг пустая скалистая гряда, нагромождение камней и отрогов. Оценив обстановку, Владимир посчитал, что стрелять в него могли с одной из вершин, и спрятался так, чтобы его не было видно с той, западной, стороны.
Раздался еще один выстрел, и по тому, куда попала пуля, Ратников понял, что правильно вычислил местонахождение стрелка. Он осторожно, буквально на сантиметр, выглянул из-за камня. Ему показалось, что вдалеке мелькнули два силуэта, однако полной уверенности не было. Могло и показаться. Он продолжал смотреть в ту сторону и вскоре убедился, что на западной скале кто-то есть. Тогда он, не прячась, быстро заковылял в противоположную сторону.
Ратников двигался с определенным расчетом: если стрелок его заметит, то либо отстанет, либо, наоборот, начнет преследовать. Вот тут-то он с ним и поквитается.
Расчет его оказался правильным даже не на сто, а на двести процентов. Устроившись в засаде, Владимир увидел, что с ближней вершины за ним следят два человека, оба бородатые, в бархатных шапочках. Один приготовился выстрелить. Они не видели Ратникова, но примерно рассчитали место, где он находится. На этом их расчете лейтенант построил свой. Он свернул влево и прополз им навстречу. Наверняка такого маневра моджахеды от него не ждут.
Владимир осторожно выглянул из-за камня. До преследователей было метров девяносто. Пот катил по лицу, мешая прицелиться. Когда прогремел первый выстрел, моджахеды оторопели. Они не поняли, кто стреляет. Оба недоуменно переглянулись Ратников выстрелил второй раз и опять промахнулся. А те, установив направление, начали палить в его сторону короткими очередями. Владимир прижался к скале, при этом больно ударившись плечом.
Чуть придя в себя, Ратников, высунувшись из-за камня, заметил, что один из моджахедов снимает с пояса ручную гранату. На этот раз выстрел лейтенанта был точным — закричав, моджахед схватился за бедро, и граната выпала из его рук.
Его напарник, замерев, ошалело уставился на гранату. С облегчением выдохнул, убедившись, что чека осталась на месте. Затем, приникнув к оптическому прицелу, направил винтовку в сторону Ратникова. Однако Владимир уже поймал кураж. Он стрелял одиночными, вкладывая в каждый выстрел неистовое желание — убить раньше, чем быть убитым. И на четвертом выстреле добился своего — моджахеда отбросило от приклада винтовки. Он откатился на край скалистой вершины и рухнул вниз.
Ратников, выпрямившись во весь рост, стоял на ветру, глядя на расстилающуюся под ногами долину. Живописный вид теперь вызывал в нем совершенно иные чувства. Это была та самая земля, на которой он не позволил хозяйничать врагу.
В шашлычную Назар Шарипов вошел сгорбленный, унылый, нехотя огляделся по сторонам. Никто из посетителей, среди которых были и местные жители, и военные, не обратил на него внимания. Он постоял посреди зала, не зная, куда лучше приткнуться. Мимо проходил с подносом хозяин шашлычной Ильяс — молодой низенький толстячок. Увидев Шарипова, заулыбался.
— Салам, дорогой Назар. Вот ваш столик, у окна.
Беззвучно ответив на приветствие шашлычника, Назар направился к указанному столику, глядя на него, будто на плаху, где ему предстоит погибнуть. Медленно опустился на стул.
— Что пожелаете, уважаемый Назар?
К удивлению хозяина, обычно прожорливый Шарипов на этот раз заказал только чай, да и то, казалось, это решение принято им с трудом.
Когда Ильяс удалился на кухню, Назар уставился в окно, где были видны вершины гор. Он долго смотрел туда, словно видел нечто особенное. Потом опять задумчиво уставился на стол. И вдруг, ожив, подтянувшись, мгновенно превратился в подобие прежнего, энергичного и капризного Назара.
— Слушай, Ильяс, ты что меня за грязный стол посадил? Я тебе кто? Ты знаешь, с кем я тут говорить буду?! — сказал он подошедшему хозяину.
Виновато засуетившись, Ильяс поставил пиалу с чаем на соседний столик.
— Извини меня, дорогой Назар, замотался. Сейчас все уберу. Пересядь пока туда.
Шарипов с достоинством, не торопясь, пересел за угловой столик, и тут мало-помалу взгляд его снова погас, голова опустилась ниже плеч. Потом он по приглашению хозяина вернулся за свой столик и понуро сидел до тех пор, пока не заметил через окно, как возле шашлычной остановился «уазик» пограничников.
Прежде чем выйти из машины, Мансур спрятал фотокарточку Лейлы в карман и внимательно осмотрел скопившиеся возле шашлычной машины. Сразу узнал фургончик Назара. Рядом засек еще пару задрипанных иномарок и одну фуру. Ближе всего к входу в павильон стояла машина с милицейскими номерами. Ничего подозрительного вокруг не было.
Мансур вошел в шашлычную. За ближайшим столиком обедали трое милиционеров. Увидев пограничника, они уважительно приветствовали его. Капитан подошел, поздоровался с ними и прошел к столику, за которым сидел Назар. Сразу было заметно, насколько тот сломлен опасностью, грозящей его дочери.
— Салам, — тихо, как бы не желая тревожить, обратился к нему Аскеров. Назар посмотрел на него отрешенным взглядом. Со стороны могло показаться, что он даже не узнает его. Тем не менее Шарипов плавным жестом предложил капитану присесть напротив себя.
— Можете не говорить, уважаемый Назар, — сказал Мансур, имея в виду похищение Лейлы. — Я все знаю.
Отец Лейлы смотрел на него растерянно, предполагая совсем не то, что имел в виду капитан. Назар и боялся и надеялся, что Мансур действительно «все знает».
— Мне Джамшит уже сказал, что Лейлу похитили. Вы кого-нибудь подозреваете? Это те же самые люди? Какими-нибудь сведениями располагаете?
На все вопросы Назар отвечал отрицательно. Он действительно пребывал в полном неведении. У него даже начался нервный тик — подергивался уголок правого глаза.
— Возьмите себя в руки. Мы узнаем, мы все узнаем. Я сделаю все, что нужно. Мы ее найдем.
Однако Назар был безутешен. Покачиваясь, он, как заведенный, бубнил: «Я погубил свою дочь. Я погубил мою Лейлу».
— Никто ее не губил, вы во всяком случае — точно. Я знаю, что делать, к кому следует обратиться. Она вернется к вам живой и здоровой…
Шарипов не реагировал на его слова и тоскливо смотрел куда-то мимо Мансура. На миг капитану показалось, что от горя Назар потерял рассудок или близок к этому.
— Вы меня слышите? — спросил Аскеров и, не дождавшись ответа, предложил: — Давайте уйдем отсюда. Неужели вам здесь нравится?
Мансур встал и попытался увлечь за собой Шарипова, однако тот неожиданно вцепился ему в руку мертвой хваткой, не давая возможности отойти. Потом посмотрел капитану в глаза и отчетливо, словно трагик на сцене, произнес:
— Я погубил ее из-за тебя!
— Пожалуй, вы правы, — был вынужден признать Мансур. — Сожалею, что так получилось. Я твердо обещаю: когда она вернется, я оставлю вашу семью в покое. Вы правы — все случилось из-за меня.
Назар отрицательно помотал головой.
— Нет, не то. Я погубил ее, потому что должен был посадить тебя за стол ближе к окну. Туда, — он кивнул на пустующий столик у окна. — И все — они сразу бы ее отпустили. Я не смог. Это все равно, что самому убить тебя.
Мансур понял всю механику его противников. Значит, они сейчас находятся где-то рядом. За стенами шашлычной или даже сидят внутри. Он посмотрел на Ильяса, получающего деньги от посетителя. На водителей за столом. Кажется, они искренне поглощены своим разговором. За другим столиком такие же работяги молча уминали шашлыки. За окном пустая долина и горы. От кого же может исходить опасность?
