— Мы собираемся плавать? — спрашиваю я, все еще неуверенная на счет всей этой идеи с Такером, не смотря на то, какими были намерения Венди. Я бросаю на него взгляд. Многие девчонки были бы в восторге от Такера Эвери в качестве подарка на день рождения, понимаю я, с его дождливыми синими глазами и золотистой загорелой кожей, и волосами, с ямочкой на его левой щеке. Перед моими глазами возникает убийственный образ Такера, одетого в большой подарочный бант и все.
С днем рождения, Клара.
Мои щеки становятся неожиданно горячими.
Такер не отвечает на мой вопрос про плавание. Могу предположить, что сюрприз является одной из частей этого опыта. Он снова указывает на второй этаж. Я улыбаюсь и бегу наверх, агонизируя в попытке выбрать, какой из моих калифорнийских бикини будет наименее унизителен в данной ситуации. Я останавливаюсь на купальнике глубокого сапфирового цвета, состоящего из двух частей, только потому, что из всех других он прикрывает наибольшую поверхность кожи. Затем я торопливо набрасываю джинсы и фланелевую рубашку, хватаю полотенце из бельевого шкафа и спускаюсь вниз, чтобы встретить Такера. Он говорит, чтобы я надела новые ботинки.
После того, как я оделась соответственно пожеланиям Такера, он провожает меня до своего грузовика и открывает для меня дверцу, прежде чем обойти его и сесть самому. Мы едем по грязной дороге прочь от моего дома в полной тишине. Мне жарко в моей фланелевой рубашке. Сегодня полноценный летний день, небо совершенно безоблачное и синее, и хотя здесь и не так жарко, как в Калифорнии, в такую погоду лучше ходить в шортах. Мне интересно, будет ли наша поездка длинной.
— В этой штуке есть кондиционер? — моя рубашка уже начинает прилипать к спине.
Такер переключается на следующую скорость. Затем перегибается через меня и открывает окно с моей стороны.
— Я и сама могла бы это сделать, — говорю я, уверенная в том, что он сделал это только для того, чтобы поддеть меня. Он улыбается, его улыбка легкая и расслабленная, и она каким-то образом заставляет меня почувствовать себя легче.
— Это окно может быть очень коварным, — вот все, что он говорит.
Я высовываю руку из окна и позволяю холодному горному воздуху течь сквозь пальцы. Такер начинает тихо насвистывать, мелодию, в которой я со временем узнаю «Danny Boy», песню, которую Венди пела на Весеннем Конкурсе Хоров. Его насвистывание звучит приятно, полностью попадает в мелодию.
Мы поворачиваем на шоссе перед школой.
— Куда мы направляемся? — спрашиваю я его.
— Хобек[58]. — я слышала, как это слово упоминалось в школе, и видела его на дорожных знаках вдоль шоссе. Здесь есть каньон Хобек, тропа Хобек, если я ничего не путаю, и железнодорожная станция Хобек. Куда из перечисленного мы направляемся, я сказать не могу. Мы проезжаем школу, едем вниз по шоссе около получаса, и вот дома исчезают и вокруг снова только горы и лес. Неожиданно мы оказываемся в крошечном, лишь с одним дорожным знаком городишке Хобек. Дорога разделяется надвое в виде буквы Y прямо перед центральным магазином города. Такер направляет машину налево, и затем мы едем вдоль гор, а справа от нас течет быстрая река с зеленой водой.
— Это река Снейк[59]? — спрашиваю я. Окно все еще опущено, и воздух бьет по мне, когда грузовик набирает скорость. Я засовываю руку обратно в салон.
— Нет, — отвечает он. — Это Хобек.
Я чувствую запах реки и низких сосен, преподающих к земле на стороне холма, и шалфея, тянущегося по другой стороне дороги.
— Мне нравится запах шалфея, — говорю я, делая глубокий вдох.
Такер фыркает. — Шалфей — истребитель. Он распространяется по земле со скоростью пожара, выпивает всю воду, впитывает все полезное из почвы, пока все остальное не погибает. Это милое маленькое растение, могу признать, но оно серое и в нем обожают прятаться клещи. Ты когда-нибудь видела клеща? — он бросает на меня взгляд.
На моем лице, видимо, отражается ужас, потому что он неожиданно закашливается и тихо добавляет, — Но шалфей действительно пахнет приятно.
Затем он съезжает с дороги на небольшую травянистую полянку.
— Мы на месте, — говорит он, поворачиваясь ко мне.
Мы паркуемся рядом с побитым бревенчатым забором, на котором висит большой оранжевый знак «Частная собственность. Будем стрелять в нарушителей». Такер поднимает бровь, будто проверяет, осмелюсь ли я на это. Он проскальзывает через зазор в ограде и подает мне руку. Я принимаю ее. Такер протаскивает меня через изгородь. Как только мы оказываемся на другой стороне, холм начинает спускаться вниз, к реке под крутым углом. Банки из-под пива разбросаны в кустах шалфея. Такер продолжает держать меня за руку и начинает спускаться по тропе, ведущей к огромному дереву, у самой кромки воды. Я неожиданно благодарна за крепость ботинок.
У кромки воды он оставляет свое полотенце у основания большого дерева и начинает стаскивать свою одежду. Я отворачиваюсь и начинаю медленно расстегивать пуговицы своей фланелевой рубашки. Мой купальник классный, убеждаю я себя. Я вовсе не скромница. Я делаю глубокий вдох и стягиваю с себя рубашку, а затем быстро снимаю джинсы и ботинки. И поворачиваюсь к Такеру. К моему облегчению, он смотрит на реку, хотя и может оценивать мою фигуру периферическим зрением, как мне кажется. Его красно-черные плавки длиной до колена. Все его тело золотисто-коричневое. Я быстро отвожу от него взгляд и сваливаю свою одежду и полотенце кучей рядом с него.
— И что теперь? — спрашиваю я.
— Теперь мы забираемся на дерево.
Я смотрю на ветви, которые слабо покачиваются на ветру. Несколько досок прибиты к стволу дерева наподобие ступенек лестницы. На одной из самых больших ветвей, которая простирается далеко над водой, кто-то закрепил длинный черный канат.
И, кажется, мы собираемся спрыгнуть с этого каната прямо в реку.
Я снова оглядываю реку, и она кажется невероятно далекой и быстрой.
— Думаю, ты решил убить меня в мой день рождения, — поддеваю я его, надеясь, что он не заметит вспышки страха в моих глазах. Потомки ангелов умеют плавать. Мы нуждаемся в кислороде так же, как и обычные люди, хотя и можем, полагаю, задерживать дыхание дольше.
Ямочка на его щеке появляется снова.
— Почему бы мне не начать первым?
И без лишних слов он начинает забираться на дерево, его ладони и ступни находят дорогу наверх так легко, будто он проделывал это уже тысячу раз, что в некоторой степени успокаивает. Когда он достигает верхних веток, мне уже сложно даже разглядеть его, я замечаю только тень его загорелых ног то тут, то там или всполох его волос на фоне листвы и солнца, а потом перестаю видеть его вовсе. Но канат вдруг вздрагивает.
— Поднимайся сюда, — зовет Такер. — Это комната для двоих.
Я начинаю неуклюже забираться наверх. Умудряюсь при этом содрать кожу на колене и получаю занозу в ладонь, но не жалуюсь. Последнее, чего мне хотелось бы, чтобы Такер Эвери подумал, что я малявка. Вдруг ладонь Такера появляется перед моим лицом, я хватаю ее, и он подтягивает меня на верхние ветки.
Отсюда мы можем видеть реку далеко вперед. Я ищу участки, на которых течение выравнивается или затихает, но их просто нет. Передо мной Такер обхватывает канат, который выглядит эластичным, как канат для банджи-джампинга[60]. Он поворачивает лицо к солнцу и на минуту закрывает глаза.
— Они называют это террассой — говорит он.
— Это, в смысле, где мы стоим? Площадку на вершине дерева?
— Ага, — он открывает глаза. Я стою достаточно близко, чтобы увидеть, как его зрачки сокращаются от солнечного света.
— Отсюда, видимо, и знак частная собственность, — говорю я, поворачиваясь, чтобы осмотреть дорогу внизу.
