зеркалом.
Будь ее родители богаты или будь Фэй не таким славным ребенком, ее бы непоправимо испортили. Но судьба распорядилась поселить ее в маленьком городишке на Среднем Западе, вдали от космополитического духа Юга и состоятельных туристов, приезжающих полюбоваться озерами и лесами Севера. Никто и никогда не считал ее зазнайкой, выскочкой, – что считалось едва ли не самым страшным грехом в тех краях, – потому что она, казалось, сама не замечала своей красоты. И всегда была готова поделиться завтраком, помочь с домашним заданием и отказывалась от свидания с юнцом из соседней средней школы, поскольку в него была влюблена другая девочка.
– Это уж слишком, – говорила ее подружка Гленда Мосли. – Если ты откажешь Бобу Боксеру, это совсем не значит, что он пригласит Кейт на танцы.
– Конечно, – отвечала Фэй, – но зачем огорчать Кейт из-за того, кто мне совсем не нужен?
– Он лучшее, что можно найти в Сайервилле, Фэй. Кого ты дожидаешься? Одного из этих четырех парней из Ливерпуля?
Фэй не хотела, чтобы ее считали гордячкой, но она знала, что ждет не Боба Боксера. Человек, который в один прекрасный день покорит ее, будет из другого, большого мира. В ее воображении неясно рисовался темноволосый незнакомец с изысканными манерами. Может быть, из Парижа или Рима. Но потом она решила, что он будет из Нью-Йорка. Да, он будет широкоплечим, как Боб, но на этом все сходство кончалось. У мужчины ее мечты должны быть длинноватые волосы и мягкий, но мужественный голос.
Фэй боялась, что отец объявит колледж пустой тратой времени, но мистер Макбейн ее удивил. Он сказал, что если она не собирается стоять за прилавком в его магазине, то должна подготовиться к жизни. Мать тоже считала, что Фэй должна учиться, но видела в колледже скорее место, где ловят мужей.
– Фэй, для такой красавицы, как ты, нет ничего невозможного, – говорила она.
– В колледже, – наставлял ее отец, – у тебя не будет ни одной свободной минуты. Там дорожат временем.
Так Фэй оказалась в городе Айронвуд в соседнем штате – Мичигане. Отец думал, что она собирается стать учительницей, мать – что замужней женщиной. И только Фэй знала свое истинное предназначение. Она мечтала найти свою любовь. И не такую спокойную, ставшую привычной, любовь, как у родителей. В Айронвуде она встретит человека, которому сможет отдать всю душу и сердце, это будет великая и всепоглощающая любовь, невозможная в Сайервилле.
«Мама, позвони мне. У меня важные новости».
Вздохнув, Фэй выключила автоответчик и стала готовиться к тому, чтобы позвонить дочери на работу. Ей всегда было неприятно слышать знакомое: «Карузо Криэйтив» слушает» на другом конце линии. По ее предположениям, Кэл познал весь свой персонал в библейском смысле, и наверняка эта девица с медовым голосом, что ответила ей сейчас, исключения не составляла.
– Говорит Фэй Макбейн, – сказала она. – Могу я поговорить с Кейси Карузо?
– О, миссис Карузо, думаю, в данный момент она на совещании.
– Не миссис Карузо, а мисс Фэй Макбейн, – резко поправила она.
– Да, верно, извините, пожалуйста. Я попрошу, чтобы она вам перезвонила.
Фэй поблагодарила и вернулась к чтению «Дочери сенатора». Она еще не одолела и четверти толстого романа и еще не дошла до появления персонажа, которого должна была играть. А схитрить и сразу отыскать нужное место ей не хотелось, она считала, что должна проникнуться духом книги.
Дочь сенатора звали Рози Мадиган, и к двухсотой странице ей уже приходилось туго.
Ее отец был сенатором США, типа Джона Кеннеди, – красивым, талантливым, способным на большие дела, но в то же время все знали, что он эгоист и подлец, который в грош не ставит жену-аристократку и спит с кем попало. Как Кэл. Только сенатор шел дальше Кэла в потребности признания и любви и хотел занимать первое место еще и в жизни маленькой Рози. Хотя Кэл тоже жаждал от Кейси любви и восхищения, он всегда вел себя по отношению к дочери подобающим образом.
Иное дело сенатор. Хотя он никогда не пытался оскорбить невинность ребенка в физическом смысле, он мучил ее ревностью и не давал взглянуть ни на одного мужчину. В книге была сцена, где сенатор подсовывает необъезженную и опасную лошадь красивому пареньку, поглядывающему на его дочку. Бедная Рози видит, как ее предполагаемый возлюбленный падает и кувыркается в пыли, а папаша презрительно ухмыляется: «Детка, разве это мужчина?»
К восемнадцати годам у Рози уже не вызывают никакого интереса мужчины ее возраста. Папа добился своего: она считает, что никто не может с ним сравниться. Несмотря на всю свою красоту, Рози застенчива, нелюдима и несчастна.
Из пролога Фэй знала, что сенатор будет убит очередной любовницей, когда Рози исполнится девятнадцать, и сейчас она как раз приближалась к тому месту в книге, где юную девушку постигнет самое большое горе в жизни. Достаточно плохо, когда убивают отца, но совсем плохо, когда дочь практически влюблена в него и даже не отдает себе в этом отчета.
Несмотря на внешнюю завлекательность сюжета, роман был психологическим. Фэй понимала, что смысл всей истории должен заключаться в исцелении исковерканной души Рози. Это произойдет только тогда, когда она сумеет полюбить человека, не похожего на отца. Фэй сочувствовала героине, но сегодня что-то никак не могла сосредоточиться. Она вспоминала разговор с Хуанитой и думала, что сказала той не всю правду. Она не хотела, чтобы Кейси унаследовала систему ценностей Кэла, но эта проблема не возникала до тех пор, пока дочь не пошла работать в «Карузо Криэйтив».
Некоторое время Кейси выступала в роли агента самой Фэй, и этот союз был заранее обречен на провал, но Кейси была так настойчива…
– Ма, это будет потрясающе. Я так хорошо представляю себе, что для тебя годится, на что ты способна. Никто в Голливуде не знает тебя больше, чем я.
– А как насчет того, что называют конфликтом интересов?
– Ма, когда ты наконец повзрослеешь? Я работаю на отца. И буду работать на тебя. Ты знаешь, что такое «непотизм»? – менторским тоном спросила она.
– Да, пожалуй, – ответила Фэй, стараясь не рассмеяться.
– Я знаю, что тебя тормозит, – продолжала Кейси, словно вдруг опять превратившись в подростка, который всегда умел быть таким милым, хотя и назойливым. – Ты боишься, что, если подпишешь контракт со мной, тебе придется видеться с папой. Ничего подобного. Агентство огромное, ты сама знаешь. Я могла бы неделями с ним не встречаться, если бы захотела.
– Приятно слышать, дорогая.
– Терпеть не могу, когда ты говоришь со мной таким высокомерным тоном. Ну и что такого, если вы даже и встретитесь? Я знаю, что он всегда соблюдал твои интересы и всегда будет соблюдать. Он не такой, как ты, ма, – не мелочный, не мстительный. Он по-настоящему хорошо к тебе относится.
Мелочная? Мстительная? Интересно, когда она успела продемонстрировать Кейси эти качества?
– Значит, это его идея?
Послышался мученический протяжный вздох.
– Конечно, нет. Он поощряет независимое мышление и инициативу. Это моя идея, ма, мой грандиозный план. Представь себе, какой будет блеск, когда Фэй Макбейн возобновит карьеру благодаря деловому чутью и проницательности собственной дочери!
Разве можно было отказаться? Фэй сказала, что подумает, но уже знала, что скорее всего согласится. Мысль снова начать сниматься казалась соблазнительной, и она отчасти верила, что Кейси сможет помочь ей.
После двух дней колебаний она подписала контракт и почувствовала, что теперь их с дочерью сблизило общее дело, а через некоторое время поняла, что оно их разделило, настолько разными оказались их устремления. Она узнала, что начинается набор исполнителей для экранизации исторического романа. На главные роли пригласили Кевина Кестнера и Рашель Ворд, а Фэй присмотрела для себя небольшую, но привлекательную роль – сорокалетней вдовы, которая обретает новое счастье в Новом Свете.
Когда Фэй сообщила дочери о своем намерении попробоваться на эту роль, ответом ей было гробовое молчание, потом Кейси тяжело вздохнула.
– Мама, это невозможно. Они хотят на эту роль кого-нибудь типа Джулии Робертс.
