— Саер!
— Это моя тварь. Я ждал своего шанса много лет. — Старик размахивал своим грозным кинжалом и злобно смотрел на дикого пса, изо всех сил старавшегося растерзать Эдвина. — Он убил моего сына, Овейна. Теперь мой черед. Больше никто не назовет меня трусом. Передайте Бронвен. — Глаза его устало, но страстно следили за битвой. — А теперь бегите. Орвелл сзади. Он недалеко.
Мэдселин не надо было повторять дважды. Несмотря на усталость, она бросилась вперед. Никогда в жизни она так не бегала. Позади себя она слышала треск веток и топот бегущего человека. Глотнув воздуха, она устремилась на звук воды, который слышался впереди. Не раздумывая, Мэдселин бросилась в ручей и помчалась, разбрызгивая вокруг себя воду.
Воздух внезапно разорвал пронзительный крик, от которого застыла в жилах кровь. Это не было похоже ни на человеческий вопль, ни на вой животного. Мэдселин молила Бога, чтобы это был не Эдвин. Она резко остановилась, ни жива, ни мертва, и обернулась.
Эдвин несся к ней, делая ей, знак рукой, чтобы она продолжала бежать в укрытие. Она вся взмокла, двигаться ей было трудно. И вскоре Эдвин нагнал ее. Он сжимал свою левую руку, и Мэдселин, увидев сочившуюся между его пальцев кровь, поняла, что он ранен.
— Саер? — еле дыша, спросила она.
В ответ он покачал головой и потянул ее за собой.
— По крайней мере, перед смертью он убил пса. Пошли, — прошептал он. — Он почти настиг нас.
Впереди ручей расширялся. Эдвин потянул ее на самую глубину. Около берега в изобилии рос тростник, и идти было трудно.
— Окунайся и держись за меня. Сказать было легче, чем сделать. Плащ и юбки Мэдселин вздымались над ней, и поток холодной воды окатил ее. Эдвин опустил юбки вниз и прижался к ней. Они плыли, пока не добрались до большого, нависшего над ручьем дерева и не затаились в его тени.
Первым же звуком, который донесся до ушей Мэдселин, был голос Орвелла:
— Они не могли далеко уйти. Попробуйте копьями.
Эдвин плотнее прижал ее к дереву.
— Держись крепче. Скоро нам придется нырнуть.
Она кивнула и как можно теснее прильнула к нему. Вода была такой пронзительно холодной, что у Мэдселин перехватывало дыхание. «Если мы долго просидим здесь, то умрем от холода». Прижимаясь к Эдвину, Мэдселин заглянула ему в глаза.
— Прости меня, — прошептала она. — За все.
Он лишь улыбнулся и крепче обнял ее.
— Если мы переживем это, леди де Бревиль, то будьте уверены, я заставлю вас за все заплатить сполна.
Лицо у него было такое коварное, что она не удержалась от улыбки, изогнувшей ее застывшие губы.
— Хвастаешься, англичанин?
Он с выражением торжественного обещания посмотрел ей в глаза, а потом нырнул под воду, увлекая ее за собой под корни дерева, защищая собственным телом. Клинки мечей и копья хлестали поверхность воды, превращая ее в кипящую пену. Мэдселин не сомневалась, что их вот-вот изрубят на куски.
Довольно часто необходимость вдохнуть заставляла их медленно выныривать. Набрав побольше воздуха и увидев, что творится вокруг, они вновь поспешно окунались с головой.
Непонятное оцепенение овладело телом Мэдселин: Она ничего не чувствовала. У нее осталось лишь одно желание — просто закрыть глаза и уплыть куда-нибудь. Вдруг Эдвин напрягся. По тому, как завихрилась возле них вода, Мэдселин поняла, что к ним приближается какой-то всадник.
С силой, рожденной чувством самосохранения, Мэдселин вцепилась в Эдвина и держалась до тех пор, пока руки не окоченели. Чуть дальше от нее раздавалось звяканье упряжи и громкий грубый голос, что-то мычавший невидимому спутнику. Мощный удар меча пронзил воду, а затем хозяин его повернул коня на середину ручья.
Медленно-медленно они вынырнули на поверхность. Похоже, всадники и солдаты двигались вверх по течению, оставляя за собой взбаламученную грязь и переломанный тростник.
— Пока не двигайся, — прошептал ей в ухо Эдвин. — Еще не время.
Мэдселин казалось, что они не шевелились несколько часов кряду, и она была уверена, что кровь у них в жилах превратилась в лед. Наконец Эдвин растормошил ее, вывел из оцепенения и подал знак, что они могут выбираться из воды. Но это оказалось не так-то просто. Руки-ноги у них не двигались. И они смогли шевелить ногами только после того, как растерли друг друга.
Они пробрались через заросли тростника и тяжело повалились на берег. Мэдселин попыталась выжать хотя бы немного воды из плаща и юбок, но это было невозможно. Эдвин стянул башмаки и вылил из них воду.
Никто из них не говорил ни слова, но в этом и не было необходимости.
Орвелл и его люди поскакали в сторону крепости де Вайлан, как и догадывался Эдвин. А они с Мэдселин тем временем пробирались к горам на юго-востоке. Еще несколько часов прошли в страшном холоде и ужасе, от которого коченело все внутри. По лицу же Эдвина, правда, ничего прочитать было невозможно, потому что оно оставалось совершенно бесстрастным.
— Если нам все же удастся добраться до ферм, что будет дальше? — наконец спросила Мэдселин, пока они сидели, спрятавшись под какими-то густыми кустами. Они тесно прижались друг к другу, чтобы согреться, поскольку Эдвин даже думать не мог о том, чтобы развести огонь.
Он обратил к ней свои серые глаза и оценивающе посмотрел на нее.
— Я постараюсь отправить записку Малле о том, что в пещерах скотты и Орвелл. Если повезет, они смогут всех их схватить.
— И Малле прикажет их убить, как ты думаешь? — Она подняла палку и принялась чертить ею по земле.
— Нет, — яростно и немедленно ответил он. — Орвелла убью я.
— Ты? — Мэдселин откинула голову и уставилась на него.
— Да. Я вызову его на битву. Орвелл примет вызов. — Зубы Эдвина были плотно сжаты, кровь болезненно пульсировала у него в висках.
Мэдселин открыла рот.
— Он сам убьет тебя. — Она выдержала его взгляд. Глаза Эдвина пылали ненавистью и гневом.
— Вполне может быть. — Он опустил глаза и бесцельно дернул траву. — Это не имеет значения.
«Нет, имеет».
— Для меня это имеет значение, глупый англичанин. — Голос ее звучал невесело. В нем слышалось искреннее сожаление.
Эдвин поглядел на нее. Злость его улеглась, а на смену ей пришло нечто доброе.
— Да. Мне тоже будет тебя не хватать. — Он так тихо произнес последующие слова, что она едва разобрала их. — Но Орвелл — моя судьба.
Они медленно продвигались вперед, с каждым шагом убеждаясь, что чем выше они поднимутся на гору, тем в большей безопасности окажутся. Мэдселин в любой момент готова была услышать окрик Орвелла или его людей, которые настигнут их, чтобы убить. Но день постепенно угасал, и их шансы на спасение возрастали.
Над головой у них собрались серые грозовые облака, и Мэдселин по-другому оценила их положение. «Если мы вскоре не найдем приют, то погибнем от холода и усталости». Мэдселин заметила также, что рука Эдвина снова начала кровоточить. Она ненадолго остановилась, чтобы осмотреть рану, потом оторвала длинную полоску шерстяной ткани от своего плаща и аккуратно перевязала ему руку.
Завязав кончики повязки, Мэдселин почувствовала на себе взгляд Эдвина.
— Можно сказать, я сделал из тебя англичанку, — с оттенком удивления произнес он. Потом слегка застонал, когда Мэдселин согнула ему руку. — Ты словно рыба в воде на этом холоде и в сырой одежде. — Он протянул руку и отбросил с ее лица мокрые пряди волос. — Хотя ты похожа на крысу-утопленницу.
