голубого оттенка, придавали пространству ощущение воздушности. Белая лепнина и золотистые канделябры смотрелись величаво. И что самое поразительное, это ощущение легкости бытия, порхания по вершинам жизни и царственное всемогущество просто витали в воздухе: бери, черпай, кто сможет! Василий Петрович свою работу любил. И не менее ценил это окрыляющее чувство силы, вселяемое самой обстановкой его места службы. Несмотря на свои тридцать пять, господин Щепкин чувствовал себя гораздо старше и совсем не тяготился этим.
Пройдя еще одну лестницу, Василий Петрович решил, что проще всего будет понять, кто же этот таинственный отправитель сообщения, позвонив ему. Остановившись прямо в центре восьмиконечной звезды, выложенной на полу разноцветной и уже блеклой мраморной мозаикой, он стал дожидаться ответа.
– О, надо же, повезло! Василий, ты так быстро откликнулся, – звучал голос с неуловимо легким восточным акцентом.
– Ааа, это ты Ренат. Здравствуй, здравствуй! Ты снова сменил номер?
– Василий, это у вас в архиве все остается неизменным на протяжении веков, а мне по долгу службы показано. Коммуникации – вопрос серьезный в наше время, – риторически заключил опознанный.
– Не скажи. Не все у нас так стабильно. Вот намедни… – господин Щепкин явственно заметил, как правое ухо охранника в форме, словно по условному рефлексу, потянулось в его направлении. Пусть он вовсе и не собирался разболтать государственную тайну, все же стало как-то не по себе.
Заметив, туманно: «В истории всякое бывает», Василий Петрович договорился о встрече с Ренатом в кафе на Маросейке.
Положив телефон в карман, Щепкин сбавил шаг. Аппарат вновь напомнил о себе через несколько минут.
– Васька, друг, здравствуй! – раздалось бодрое приветствие.
– Славка, брат! Неужели ты в Москве? Когда увидимся? – от нахлынувших эмоций Василий Петрович и не заметил, как начал переходить дорогу в неположенном месте, перпендикулярно несущейся «Волге». Отскочив в сторону, он оказался в нескольких сантиметрах от проезжающего на законных основаниях автомобиля, из легкого шока пешехода вывел отборный мат, остановившегося водителя, многие слова которого были открытием для Василия Петровича.
– Алло, Василий! Ты меня слышишь? Где ты пропал?
– Все в порядке, Всеслав, все нормально, – вытирая капли холодного пота со лба, заверил Щепкин.
– Я всего день в Москве по срочному делу. Работа не позволяет задержаться, поэтому я надеюсь, что ты найдешь возможность со мной встретиться. Не разочаруешь?
– Эх, Славка! Разве могу я отказать институтскому товарищу?! Давай ко мне вечером.
– Нет, Вася, не успею. Давай лучше в городе встретимся, часов в девять. Идет? – не теряя нот бодрости в голосе, предложил Всеслав.
– Отлично! Я успею завершить еще одну встречу и буду абсолютно свободен. Ты поездом или самолетом отбываешь?
– Самолетом, ночным рейсом. Давай в девять?
– На Маросейке, я позже напишу тебе точный адрес.
– Идет, до встречи!
Бывает, обстоятельства сами перетасовываются совершенно не зависящим от нас образом. Одни думают, что чем более ты «на виду», чем активнее проявляешь себя в жизни, тем больше шансов дается. Другие полагают, что лучше не лезть на рожон ни при каких условиях. Виктор Петрович Щепкин и сам не предполагал, что может стать косвенным участником весьма интересных и важных событий. Хотя, конечно, втайне всегда мечтал о чем-то великом.
– Василий, рад, что ты нашел время встретиться. Всегда приятно воочию пообщаться с противником по игре, тем более таким достойным! Что будем пить?
– Я пивка возьму с закусками, – без раздумий сказал Щепкин.
– Я поддержу.
Приветливая девушка приняла заказ и оставила собеседников.
– Ты мне льстишь. Это у тебя уже в крови: высказывать комплименты? Я вполне реально оцениваю свои способности в игре, – сказал, располагаясь в кресле слева от собеседника, господин Щепкин. Он посмотрел в проницательные карие глаза знакомого и прочитал в них легкую обиду.
– Василий, я сейчас не технологию или программу тебе продаю. Соответственно, «шкурного» интереса не имею, говорю, как думаю. Может быть, для мэтров твои способности и можно оценить как средние. Но я – другое дело. Я искренне сказал… – разочарованно развел руками специалист по коммуникациям.
Василий Петрович еще раз посмотрел в глаза собеседнику. Отметив для себя, что тот бросил взгляд в левый верхний угол, снисходительно улыбнулся. Он (в целях своей эмоциональной безопасности) после школы изучал мимику и механизмы поведения человека в моменты лжи.
– Извини, Ренат. Эта привычка осталась со школы. Меня часто дразнили, вот я и привык быть закрытым человеком. Ты один из немногих, кому удалось меня разговорить, расположить, что ли… – уже смущенно признался Василий Петрович.
– Понятно, крепка броня. Василий, ты и сам понимаешь, что мне интересно общаться вживую. Несмотря на то, что я человек техники и прогресса, тем не менее, не считаю нужным позволять Сети и компьютеру заменять живое общение. Хмм, из-за этого тоже снискал славу архаичного.
На этих словах Щепкин окончательно расслабился и открыл иную сторону своей натуры – общительность и даже говорливость. Заказав еще пива, он посмотрел на часы. Было без четверти семь. Времени до встречи с Всеславом предостаточно.
– Да, я же хотел с тобой затеять дискуссию о том, что в истории, а так же ее сохранении все статично, – спохватился Василий Петрович.
– Нет, – снова замахал руками в знак протеста, Ренат, – я прекрасно осознаю, что, как говорится, «в истории много белых пятен», но это лишь слова.
– Не согласен с тобой, Ренат. Вот приведу тебе пример из моей недавней практики. Нам попался в руки, так называемый, «секретный конверт», хранивший в себе документы о проекте последнего закона, принятого к рассмотрению императором Александром II.
– Аааа, это тот государь, который крепостное право отменил?
– Именно он.
– Одна из немногих дат, оставшихся в памяти со школьных уроков истории – это 1861 год…
– Уже неплохо, – снисходительно кивнул Василий Петрович и улыбнулся уголками тонких точеных губ. – На конверте осталась собственноручная резолюция Александра III: «Хранить этотъ пакетъ въ Государственномъ архиве и не вскрывать без особаго приказания».
– А вы решили, что вы «право имеющие» и вскрыли? – подшутил Ренат.
– История решила! Дело в том, что, согласно хранению и оформлению документов того времени, конверт выглядел так, словно он пуст: на нем был наклеен лист бумаги с различными служебными пометками таким образом, будто сам конверт ценности не представлял.
– И что особенного было в этом конверте?
– Существует мнение, что императора убили для того, чтобы предотвратить принятие и вхождение в силу неугодного некоторым людям закона. Но это не совсем так: на самом деле, Александр уже успел наложить свою резолюцию: «Исполнить». Но де-юре оставались нюансы на пути его осуществления.
Василий Петрович придвинулся ближе к столу. Его бледные щеки покрылись жгучим румянцем, светлые глаза неопределенного цвета выдавали озадаченность. По всему было видно, что человек крайне увлечен.
– Проект вошел в историю как Конституция графа Лорис-Меликова 1881 года. 16 февраля Особое совещание представило царю доклад. Проект был одобрен, требовалось прочтение на заседании Совета Министров. Планировалось это на 4-ое марта. – С жаром и убедительно продолжал Щепкин. – Но, как известно, до этого дня император не дожил.
– Но не может быть простым совпадением, что в преддверии принятия именно этого закона царя убивают!
– Совпадением? Нет, это трезвый расчет на то, что без харизмы, потрясающей пробивной энергии и
