— Что должно произойти в ноябре?
— Свадьба Генриха и Эдит Шотландской. Юдифи идут осенние тона.
— Новый король женится?
— Переговоры начались после смерти Руфуса. Думаю, они виделись не больше двух раз. Но это больше, чем было у меня и Юдифи.
Розин серьезно посмотрела на него.
— Она все еще остается ребенком?
— Ни ребенком, ни девственницей, — он нахмурился. — Видит Бог, Роз, она то отдается мне всей душой, то отодвигает на черту, с которой мы начали.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — Розин грустно улыбнулась и назвала другую цену, чуть ниже первоначальной.
— За эти деньги можно купить два рулона шелкового Дамаска.
— Но шелковый дамаск — не такая редкая вещь.
— А тебе вообще нет цены, — бросил он прищурившись, и предложил новую цену.
Розин стала сворачивать ткань.
— Я даже не уверен, что она мне нужна, — сказал Гайон. — Юдифь может подумать, что я хочу задобрить ее. Перед отъездом мы поссорились, моего слова ей оказалось недостаточно.
Розин выпрямилась.
— А это в самом деле подкуп? Ты покупаешь то, чего не можешь иметь иначе?
— Не думаю. Брак короля заставит ее вращаться при дворе. Юдифи потребуется одежда, соответствующая ее положению. Это роскошь, преследующая практические цели, — в его глазах блестели озорные искорки. — А так как другие жены из зависти будут требовать от своих мужей такой же материал, то тебе предстоит прямая выгода. Значит, надо быть со мной щедрее.
Розин, сама того не желая, рассмеялась.
— Ну и хитрец же ты, Гайон! Хорошо, так и быть, уступлю немного.
— Как всегда, — он встал.
Розин уже забыла, какой он высокий, а наряд подчеркивал родовитость. Она почувствовала, как изголодалась по его ласкам, но сознательно держала себя в узде и не позволяла уронить достоинство. Ее время прошло. Из зала доносился смех Гельвины. Розин пошла туда, где ее гордости ничто не угрожало.
— Роберт де Беллем вернулся, — предупредил Гайон, поймав ее руку. — Скажи отцу, если он не знает. Беллем в воинственном настроении. С Генрихом ему будет гораздо труднее ладить, чем с Руфусом, так что он отыграется на тех, кто не может постоять за себя. Береги семью и помни — без эскорта выезжать нельзя.
— Как же забыть, если ты мне оскомину набил своими предостережениями, — Розин возвела глаза к небу. — Я ведь не полоумная!
Гайон сжал ее руку.
— Нет, дорогая, это я дурак, — кисло улыбнулся и подумал о Юдифи.
Глава 21
Алисия в третий раз за несколько минут уколола палец иглой и велела Агнес зажечь свечи. У окна, глядя в сумерки, сидела Юдифь, поглощенная невеселыми мыслями.
От Алисии не укрылось, что последние дни ее дочь почти не разговаривала с мужем. У Юдифи был такой вид, словно она не переносила присутствия Гайона, не разрешала дотронуться до себя и не смотрела в его сторону. Иногда, когда он отворачивался, украдкой бросала на него взгляд, в котором читалась боль раненого животного. Алисия сделала вывод, что Гайон стал более холоден, привыкнув к семейной жизни, а Юдифь болезненно реагировала на это, но такое заключение не объясняло многих других неясностей. Юдифь переживала искренне и глубоко, а Гайон защищался, но как человек со связанными рука ми — отчаянно, но безрезультатно. Иногда в его глазах вспыхивал гнев, но он гасил его, не давая разгореться, тем более, холодное презрение Юдифи не гарантировало решения проблемы подобным способом.
Настроение Юдифи стало особенно нетерпимым, когда неделю тому назад король Генрих пожаловал Гайону новые земли по поводу своей свадьбы. Она совсем обезумела, в присутствии Майлза и Алисии вырвала дарственную из рук мужа, разорвала пополам и бросила на пол.
— Подари своей валлийской шлюхе! — кричала она, готовая разрыдаться. — Не жди, что я замараю руки чужой кровью!
Неудивительно, что Гайон предпочел не оставаться дома, а уехал в Вестминстер. Юдифи тоже полагалось явиться ко двору, по положению она принадлежала к свите королевы, но она сослалась на головную боль и отказалась сопровождать мужа. Теперь понуро сидела у окна, глядя вдаль невидящим взором.
— Иди сюда, дорогая, погрейся у огня, — позвала Алисия, обеспокоенная состоянием дочери. — Там сквозит, ты можешь простудиться.
Юдифь молча покачала головой. Алисия отложила шитье и подошла к окну. Плечи Юдифи сотрясались от сдерживаемых рыданий, слезы ручьем текли по щекам.
Алисию пронзила боль отчаяния, она нежно обняла дочь.
Почувствовав привычное тепло материнских рук, исходивший от нее родной запах, глубокое участие, Юдифь дала волю слезам. Алисия убаюкивала ее, как ребенка, шептала ласковые слова, гладила по волосам и, когда прошел первый приступ, увлекла дочь ближе к огню и отослала Агнес.
— Ну, теперь расскажи, что произошло у вас с Гайоном. Любовь моя, разве это нельзя исправить? Другая женщина?
Юдифь отрицательно покачала головой и вытерла глаза.
— Нет, с женщиной я бы справилась, — Юдифь дрожала. — Нет, мама, дело в том, что он обманул мое доверие. Врет прямо в глаза. Этого я не могу вынести!
— Большинство мужчин рано или поздно делают это, — с горечью заметила Алисия. — Ты уверена, что не делаешь из мухи слона?
Юдифь нервно теребила кусок полотна, подбородок истерично вздрагивал.
— Уверена. Есть один секрет, который он ни за что не хочет мне рассказать. Я спрашивала много раз, но он отделывается отговорками или просто выходит из комнаты. Самое ужасное, что я бы просто умерла, если бы он сказал то, что мне и так известно.
— Юдифь, дорогая, что ты говоришь? — Алисия не на шутку встревожилась, почувствовав, что дело серьезнее, чем она предполагала.
Юдифь снова заплакала. Всхлипывая и дрожа, поведала матери о случившемся. Теперь настала очередь Алисии. Она поднесла к губам руку, чтобы не вскрикнуть и вдруг почувствовала тошноту.
— Мама, что мне делать? — рыдала Юдифь. Алисия встала и, напряженно выпрямившись, подошла к кувшину с вином. Тот был почти пуст, она вылила остатки в чашу и залпом выпила.
— Гайон ни в чем не виноват. Во всем виновата я, дитя мое, он абсолютно чист.
Юдифь недоверчиво смотрела на мать заплаканными глазами.
— Да, ты имеешь право узнать правду, но не от мужа, ему она открылась случайно.
Алисия почувствовала, как закружилась голова, пол закачался под ногами. В самых кошмарных снах она не представляла, что даже не будет времени все обдумать и подготовиться. «Как сказать ей? — лихорадочно думала она. — Святая Мадонна, помоги мне!»
— Юдифь, — начала Алисия и закашлялась. Слова жгли горло. — Морис де Монтгомери не был твоим отцом… Я должна была сказать тебе раньше, но не могла решиться… А теперь боюсь, что слишком поздно.
Юдифь тупо смотрела на мать, словно перед нею было двуглавое чудовище.
