— Меня просто выгонят, — перебил ее Петров.
— Не исключено, — подтвердила Ольга. — Ты что, не понимаешь, что любые выводы можно оспорить? Еще неизвестно, как повернется дело. И мне эти дополнительные эмоции совсем ни к чему.
— Можешь уходить, — сказал Петров…
В парткоме сидели все члены парткома и слушали выступления Прокопенко.
— Люди сейчас не работают, а ждут. Вот приедет барин, во всем разберется. Потом у нас все пойдет по-другому, а по-другому ничего не пойдет, пока мы сами не научимся работать по-другому. Я согласен с товарищем Петровым, что труд — это радость, но труд— это еще и дисциплина, и умение подчиниться приказам, и высокий профессионализм, которого у нас нет. Да, я готов поклониться в ноги каждому, кто умеет и хочет работать. Правда, у нас не много таких.
— Куда же они делись? — подал реплику Басов.
— Вот данные товарища Петрова. Они достаточно точные. Состав рабочих цеха в год обновляется почти вполовину.
— А вы не задумывались, отчего это происходит? — спросил Петров.
— А очень просто, все мечтают… о космосе, об электронике, о генетике. Все это хорошо, но ведь надо еще работать на станках и стоять у конвейера и надо давать план каждый день. И это конкретно. У меня точная программа выпуска продукции, И я ее выполняю. Правда, пока с трудом. И я не могу обещать, что в ближайшее время будет легче… Может быть, у товарища Петрова есть какие-нибудь чудодейственные рецепты, как коренным образом изменить это положение? Если есть, пожалуйста. Я их с удовольствием приму. Давайте! Пока же работа социологов только лихорадит коллектив и разваливает дисциплину, к сожалению.
— Рецептов нет, но есть рекомендации. Правда, не думаю, что вы их примете с удовольствием, — сказал Петров.
— Предлагайте, слушаем вас, — сказал Константинов.
Петров встал со своего места.
— Пункт первый: предлагаем освободить товарища Прокопенко от занимаемой должности. Желательно сделать это немедленно, потому что вред, наносимый сегодняшним руководством цеха, будет с каждым днем все ощутимей. Естественно, возникает вопрос: почему?
Прокопенко с усмешкой слушал речь Петрова.
— Члены парткома уже имели возможность ознакомиться с нашими предварительными данными. Я хотел бы дополнить их некоторыми конкретными цифрами. Сегодня двадцать пятое августа. Пятнадцатого сентября вы запускаете новую серию. С десятого октября конвейер будет простаивать сорок минут в сутки. С пятого ноября — более часу, к концу года, когда вы запустите всю серию, у вас вообще наступит полный завал.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала! — выкрикнул Самсонов.
— Если бы бабушка… — ответил Петров и продолжил: — Наш прогноз просчитали на машинах заводские программисты. Я привел вам их данные. Главную причину ухудшения работы цеха мы видим в его сегодняшнем руководстве. Прокопенко все пытается держать под личным контролем. Он все решает сам. В цехе нервозная обстановка. Резко возросла текучесть. Наиболее дельные и инициативные работники уходят из цеха. Вместо них он выдвигает послушных, которые ему удобны.
— Товарищи! Товарищ секретарь! — вскочил Самсонов. — Я не понимаю, что происходит? На повестке дня наше заявление. Вы кого разбираете? Нас с Прокопенко или безответственные действия товарища Петрова?
В комнате стал нарастать гул одобрения.
— Откуда эти люди, кто они? Вот вы, товарищ секретарь, сказали: в наш подготовительный придут два ученых. Посмотрят, что к чему, что хорошо, что плохо, и потом научно все это нам объяснят. А что на практике? Я отдаю распоряжение, что и как делать, а рабочие в ответ: а вот товарищ Петров говорит, что я, прежде чем отдавать приказ, должен думать, как примут его рабочие. Так, что ли? Или вот пристали к нашей лучшей работнице, Олимпиаде Елкиной, что да почему, исследования развели… А чего тут исследовать? Она прекрасный работник, она досконально знает, как надо инструмент регулировать,
— А не надо регулировать, надо просто выдавать! — сказал Петров.
— Вот, между прочим, с Елкиной я чего-то не понял. Зачем эту всю свистопляску с инструментом надо было устраивать? — спросил Байков.
— Для уважения! — ответил Петров.
— У нас всякий труд уважаем! — сказал Самсонов.
— Ну, в данном случае это положение не сработало. Елкина работает в инструментальном двенадцать лет. Ни одной премии и благодарности, человека не замечали. Работает себе и работает, а вот когда стало не хватать инструмента — ее заметили. Человека зауважали, все переменилось, потому что она может обеспечить или не обеспечить. Да она специально все запутала в инструменталке, чтоб разобраться могла только она одна.
— Я бы на вашем месте поискал другие, более материальные причины, — сказал Прокопенко.
— А других причин нет! — ответил Петров. — В том-то и суть, что она делала это совершенно бескорыстно. Человек добивался только одного — уважения.
— А с Татьяной Елкиной? — спросил Самсонов.
— Товарищ Самсонов, — перебил его Константинов.
— Хорошо, товарищ секретарь, я человек тактичный и на парткоме говорить об этом не буду. А драка в общественном месте? Это что, нормально? Вы бы, товарищ Петров, вместо того чтобы доклады читать, лучше бы объяснили свое аморальное поведение.
— Могу дать справку, — сказал Константинов. — Товарищ Петров не женат и вполне морально устойчив, в пределах сегодняшних моральных норм. И прошу, товарищи, по существу!
— Ну а если по существу, — сказал главный инженер, — то вообще это, по-моему, совершенно не серьезно. Мы два года не могли найти подходящего начальника цеха, а когда нашли, вы предлагаете его снять. Снять — дело ведь нехитрое, скажите, где найти лучшего?
— На заводе есть человек, который может справиться, — сказал Петров.
— Интересно, кто же это? — спросил главный инженер.
— Бывший заместитель начальника цеха, Кашкин.
— Да вы что, с луны свалились, что ли? Кашкин — техник! У нас на заводе шестьдесят шесть инженеров с высшим образованием, некоторые из них по два года ходят в мастерах. Ну представьте, на начальника крупнейшего цеха назначим — техника! Не говоря о том, что это в принципе неверно, мы просто разговоров не оберемся.
— А вам что важней: разговоры или дело? — спросил Петров.
— У меня в иные дни дверь в кабинет не закрывается. Приходят ребята, инженеры, с высшим образованием, говорят: мы имеем право — и действительно, они имеют на это право…
— Правильно, — согласился Петров. — Они имеют право, но к этому личные данные надо иметь. Вы представьте армию. Там точная регламентация. Каждый офицер через три года службы может получить очередное звание. Лейтенантами становятся в двадцать лет. Следовательно, через двадцать один год все лейтенанты — генералы. Каждые двадцать один год у нас миллион новых генералов, а еще через семнадцать лет — миллион маршалов, а учитывая, что средняя продолжительность жизни в стране все возрастает, представляете — одновременно будут служить несколько миллионов генералов и маршалов…
Члены парткома не выдержали и заулыбались,
— У меня вопрос к товарищу Петрову, — сказал предзавкома Фидяшин. — Я вот тут познакомился с вашим анализом предварительным. Вы что, считаете, что дирекция и партком ошиблись, выдвинув молодого, способного инженера Прокопенко?
— Да, считаю, что ошиблись, — сказал Петров.
— Ну хорошо, допустим, что ошиблись, а за что снимать? Как вы себе это представляете? Какая формулировка? За психологический климат? У нас так легко людьми не бросаются, товарищ Петров.
— Да просто товарищу Петрову не нравится Прокопенко, вот и все! — выкрикнул Самсонов.
— Я этого не утверждал, — сказал Петров. — Скорее, наоборот: по-человечески Прокопенко мне
