распугивать ваших кавалеров.
— А я люблю одиночество, — сказала Марина.
— Тогда тем более…
— А самое лучшее одиночество вдвоем… Оставайся, Сергей Васильевич, если, конечно, у тебя свидание ни с кем не назначено…
— Да нет…
— Тогда посиди со мной. Просто невозможно как мужики пристают. Между прочим, почему вы нас за людей не считаете?
— Как это? — не понял Бодров.
— А так. Если у женщины чуть побольше спереди и сзади, как у меня, например, сразу прилипают. А может, я дура дурой?
— Как вам сказать? — Бодров задумался. — Вы, конечно, правы. Но я и сам такой. Обращаю внимание на то же самое.
Марина рассмеялась:
— Это я так. Между прочим, ты пользуешься успехом на фабрике.
— В каком смысле? — смутился Бодров.
— А в том, что лепишь все, что думаешь, То ли дурак, то ли очень умный. На фабрике еще не помяли. Но интересно…
Вечером прямо на пляже были танцы. Марина танцевала с Бодровым.
— Слушай, — говорила она Бодрову, — а чего ты не спросишь, как у меня в бригаде?
— Я знаю, — сказал Бодров. — Хорошо.
— А ты знаешь, я эту суку, бывшую бригадиршу, на соревнование вызвала. Мои девки, как львы, работают.
— Может, как львицы?
— Ну как львицы. Мы уже по всем показателям впереди, а если на военно-патриотическом слете выиграем, первое место наше.
— Надо ещё выиграть, — скачал Бодров,
— Выиграем, — пообещала Марина. — Мы каждый день на стадион ходим, перевязки учимся делать, а я рацию за десять секунд настраиваю. Ты молодец, что бригаду из отпетых организовал. Многие, знаешь, не верили, что толк получится. Слушай, а ты, наверное, все таки умный.
— Не знаю, — сказал Бодров.
— Повезет же той, на которой ты женишься, — вздохнула Марина.
На следующий вечер разъезжались. Бодров пересчитал своих коммунарок и объявил:
— Пятерых не хватает.
— Они с литейщиками поедут, — сказали ему.
— Что значит — поедут! — возмутились другие. — Вместе приехали, вместе надо уезжать.
— Среди нас все совершеннолетние, — решил Бодров, — Могут ехать с кем хотят.
В автобус вошли трое мужчин.
— Может быть, подбросите? — спросил один.
Женщины молчали. Одна, положив рядом с собой сумку на свободное место, потупила глаза.
— Садитесь, — разрешил Бодров.
И женщина тут же убрала сумку на колени.
В городе Бодров провожал Марину. Они остановились у длинного одноэтажного дома.
— Если хочешь, можешь зайти, — сказала Марина.
— Хочу, — сказал Бодров.
— Только я пойду первой, а потом открою тебе окно. Здесь низко, заберешься.
— Через окно я не пойду, — сказал Бодров. — Завтра на фабрике всем будет известно, что председатель фабкома по окнам лазит.
— Так ты же во полезешь как председатель, — рассмеялась Марина. — Ты полезешь как мужик.
— Нет, — сказал Бодров. — Я привык входить через дверь.
— Да, примем меры. Разберусь лично. — Фадеева положила телефонную трубку, мгновенье подумала, теребя искусно зачесанную челку на лбу, и бросилась и кабинет Лыхиной.
— Ты чего такая заполошная? — спросила директриса.
— Только что звонили из горкома. В универмаге какой-то скандал из-за наших сорочек. Милицию вызвали. И вообще они просили выяснить, что это за подпольная торговля в театре и на телевидении.
— Послушай, разберись сама. Это все, наверное, из-за опытной партии. Я же их предупреждала. Съезди в универмаг, как бы они чего-нибудь на нас не написали.
… Выйдя из машины, Федяева увидела напирающую толпу, которую сдерживали три милиционера. А над толпой, встав на ящики, возвышался Бодров.
— Товарищи! — надрывался Бодров. — Сорочки кончились. Но мы их скоро запустим в серию.
— Когда — скоро? Привезите еще, мы почти час в очереди отстояли! требовали из толпы.
— Товарищи! — надрывался Бодров. — Я вам обещаю. Очень скоро вы сможете приобрести эти и даже лучшие сорочки. — Туи он заметил Федяеву и радостно ей улыбнулся, Федяева кивком попросила его подойти.
— Что происходит? — строго спросила она. — Вы что, тоже торговали сорочками?
— Торговал! — радостно сообщил ей Бодров. — Увлекательное занятие!
— Об этом занятии вы объясните на парткоме.
— Виктория Васильевна, да вы что? — удивился Бодров.
— А то, Сергей Васильевич, что с детством пора кончать, — раздраженно ответила Федяева. — Вы руководитель. Вы председатель фабричного комитета. Представьте, я, секретарь партийной организации фабрики, стала бы торговать рубашками.
— Ничего в этом плохого не вижу, — возразил Бодров. — Замполит армейской роты стреляет вместе со всеми, а в столовой так же, как и все, варит борщи. И смущаться надо не от этого, а оттого, что нашу продукцию не берут. Если хотите знать, я радуюсь, что собралась такая очередь. Значит, мы можем шить интересные веши Теперь я сам убедился, что опытную модель можно запускать в серию.
— А ничему опытную модель продавали на телевидении и в театре? Что это за подпольная торговля?
— Это я предложил, — сказал Бодров. — А как проверить, насколько будет пользоваться спросом продукций? Нужны контрольные группы. Нужны люди, которые постоянно находятся я контакте с другими людьми. А кто они? Артисты театра, работники телевидения, работники горкома партии. Там мы тоже устроим продажу.
— В горкоме не надо.
— А почему?
— Не надо, и все, — отрезала Федяева. — И вообще, можно было обойтись без этого ажиотажа.
— Наоборот, — возразил Бодров. — Чем больше ажиотажа, тем лучше пойдет продукция. Сегодняшняя очередь — это же лучшая реклама.
— Не знаю, не знаю, — засомневалась Федяева. — Пройдем в универмаг, выслушаем и их мнение…
Федяева открыла ключом дверь квартиры, вошла в переднюю. В передней она остановилась перед зеркалом. Новая прическа была к лицу, но к ней еще надо было привыкнуть.
— Мать, молоко я купил, — в переднюю выскочил ее пятнадцатилетний сын и остановился в изумлении. — Ну, ты дашь! Ты ж совсем другая!
В переднюю вышел муж и тоже начал ее молча рассматривать.
— Чего вы уставились? — Федяева улыбнулась, — Давайте ужинать…
… Потом сидели за столом.
— Включи телевизор, — попросила Федяева. — Сейчас городские новости.
