24 октября 1917 года развернулось большое наступление германских и австро — венгерских войск на итальянском фронте. Началась известная битва при Капоретто. Хотя об ее подготовке антантовские разведки узнали заблаговременно, итальянское командование не сумело подготовиться к отпору, многие части вражеская атака застигла врасплох. Еще большее значение имел подрыв боеспособности наиболее стойких дивизий, набранных в Пьемонте (Северная Италия). Все это было следствием умелой пропагандистской диверсии австрийской разведки. На итальянские окопы перед началом австро — германского наступления посыпался дождь свежих номеров наиболее распространенных итальянских газет, особенно выходивших в Пьемонте. В газетах сообщалось о массовых столкновениях населения с полицией, печатались списки убитых и раненых, их местожительство, занимаемые должности. Солдаты могли узнать фамилии родных, соседей, знакомых. Эти заранее тщательно собранные сведения помогли рассеять всякие сомнения в подлинности фальшивок — газеты были подделкой, состряпанной австрийской секретной службой. Итальянские потери в сражении при Капоретто достигли 800 тысяч человек, половина из них приходилась на пленных. Антанте пришлось спешно перебросить в Италию французские и английские войска, чтобы приостановить дальнейшее продвижение неприятеля и предотвратить выход Италии из войны.
Впрочем, фальшивые газеты мало отличались по «объективности» своих материалов от «обычной» прессы военных лет, особенно от газет, рассчитанных на неприятельские войска и население.
Характерным примером может служить «Gazette des Ardennes», которую немецкие власти издавали для населения оккупированных департаментов Франции, Эта газета усердно возлагала всю ответственность за войну на Антанту, восхваляла мнимую заботу германских солдат о жителях занятых местностей и даже рассуждала о «безнравственности» патриотизма, разжигающего воинственность, которая противна духу религии и морали». В ответ французы доставляли различными путями в районы, занятые немцами, газету «La Voix du Pays» («Голос страны»), обещавшую скорое избавление от вражеской оккупации.
ТАЙНЫ ДОМА КРЮ
В феврале 1918 года премьер — министр Ллойд Джордж назначил лорда Нортклиффа руководителем английской пропаганды в неприятельских странах. Газетный магнат, заняв этот пост, писал, что «бомбардировка сознания немцев почти так же важна, как бомбардировка артиллерией»[87]. Нортклифф постарался достигнуть координации действий всех главных стран Антанты а области пропаганды. Для этой цели 14 августа 1918 года по инициативе английского кабинета было созвано совещание, на котором присутствовали представители правительств Великобритании, Франции, Италии и США. На совещании были согласованы директивы по ведению психологической войны против каждой из вражеских держав, с тем чтобы антантовские пропагандистские ведомства, отстаивая интересы собственного правительства, не подрывали бы усилия своих союзников [88].
Обстановка, в которой приходилось действовать опытному по части оболванивания масс хозяину «Дейли мейл» (кстати, в 1907 году купившему и «Таймс»), определялась прежде всего быстрым ростом недовольства империалистической войной. После победы Октября во всей Западной Европе явственно ощущалось приближавшееся дыхание пролетарской революции. Нортклифф отлично понимал, какую смертельную опасность представляло нарастание революционных настроений для военного противника Антанты — германского и австро — венгерского империализма. Однако газетный король, ставший шефом психологической войны, менее всего был склонен даже во имя победы Антанты поощрять пропаганду, которая могла бы привести к «большевизации Германии». Нортклифф уже в начале 1918 года рассчитывал своей пропагандой оказывать такое идейное воздействие на население вражеских стран, которое способствовало бы его отказу от участия в войне, вместе с тем делало бы его менее восприимчивым к «большевистским идеям».
Этой цели должно было служить обычное для противников центральных держав противопоставление германского милитаризма и якобы миролюбивой, демократической Антанты. Вместе с тем Нортклифф решил более настойчиво и систематически вводить новые мотивы в эту уже порядком надоевшую всем песню.
Поскольку дело шло об Австро — Венгрии, он предложил (и получил на это полное одобрение британского военного кабинета) сосредоточить все силы на том, чтобы изобразить Антанту горячей поборницей национальных интересов угнетенных славянских и других народов Габсбургской монархии. Здесь, однако, возникли неожиданные трудности, поскольку по тайному Лондонскому договору, заключенному в апреле 1915 года, значительная часть южнославянских земель Австро — Венгрии была уступлена Антантой Италии. Английской дипломатии пришлось даже побудить Италию договориться с сербским правительством о будущих границах. После этого в Риме с 7 по 9 апреля 1918 года был проведен съезд народов, порабощенных Габсбургами. Съезд стал пропагандистским предприятием[89].
На нем выступали руководители итальянского правительства и связанные с Антантой представители буржуазно — националистических кругов. Нортклифф в своем меморандуме министру иностранных дел Балфуру открыто писал, что пропагандистское поощрение национальных стремлений народов Австро — Венгрии приходится пускать в дело, поскольку лопнули надежды на сепаратный мир с Веной, и что, если понадобится, можно будет вполне сочетать данные обещания с курсом на сохранение в реформированном виде лоскутной монархии Габсбургов[90].
Для главного противника — Германии, где игра на национальных противоречиях не могла дать нужного результата, у «дома Крю» — здания, в котором размещалось ведомство Нортклиффа, — был припасен другой, столь же, впрочем, гнилой товар.
Основной задачей стало убедить германских солдат, что Антанта, особенно после вступления в войну «демократической» Америки, чуть ли не воюет за интересы самого немецкого народа. Ведь германский милитаризм является угрозой для немецкого народа ничуть не меньше, чем для других народов и стран. (Интересно, что эту пропаганду Нортклифф сопровождал ежедневным изобличением в своих английских газетах всех немцев как уголовных преступников и закоренелых убийц.)
Всячески пытаясь поддержать «гражданский мир» в своих странах, антантовские руководители «психологического наступления» пытались расшатать его в Германии. А поскольку немецкие правые социал — демократы являлись ревностными защитниками этого «гражданского мира», люди Нортклиффа стали осторожно прибегать к использованию материалов, исходивших от германских левых социалистов, например, даже писем и статей Карла Либкнехта, хотя распространение подобных же революционных материалов среди антантовских солдат считалось тяжким преступлением. Расчет Нортклиффа сводился к тому, что такая тщательно отобранная литература, подаваемая в обрамлении бесчисленных фарисейских разглагольствований Ллойда Джорджа, Вильсона и других руководителей Антанты о «справедливом, демократическом» мире, приведет не к революционному просвещению германских рабочих в солдатских мундирах, а к подрыву боевого духа кайзеровской армии и в самом крайнем случае к перевороту в Германии, не выходящему за буржуазные рамки. Наряду с этим постоянно обыгрывался тезис о бесперспективности войны для немцев. Писалось, что ее продолжение приведет лишь к новым жертвам, что победа Антанты, имеющей огромное превосходство в силах, предрешена.
«Дом Крю» сбрасывал с помощью авиации на немецкие окопы миллионы листовок с картами, сообщавшими о продвижении войск Антанты на различных фронтах, со сведениями о военных приготовлениях США, о голоде и продовольственных волнениях в германском тылу. Особое внимание уделялось тому, чтобы соблюсти видимость строгого следования истине, полного беспристрастия. Один из помощников Нортклиффа писал: «Поскольку пропаганда направлена против неприятеля, постольку действия лица, осуществляющего пропаганду, не должны казаться пропагандистскими. За редкими исключениями, вызываемыми особыми обстоятельствами, происхождение пропаганды должно быть тщательно завуалировано» [91]. Надо добавить, что пропагандист в
