Немного успокоившись, леди Николь позвонила в колокольчик и стала распоряжаться: — Полную бочку теплой воды прямо сюда, после купания куриный отвар и пусть лорд канцлер приготовит ту кашу, о которой он говорил. Стражу у дверей удвоить и никого не впускать без письменного разрешения графа Стива Черного. Народу передайте, что его королевское величество пришел в себя, чувствует себя хорошо и после принятия ванны изволит откушать и отдыхать. — Да, миледи. Будет сделано, миледи, — я с трудом повернул голову в сторону, перед Николь на вытяжку стоял сэр Дрон и глупо улыбался. Увидев, что я смотрю на него, он ещё шире заулыбался и подмигнул мне…
Ни каких слуг или служанок Николь не подпустила ко мне. Ей помогли мои братья только тогда, когда меня осторожно опускали в бочку с теплой водой. Как же хорошо, её белые нежные руки, но почему то с мозолями, терли, гладили меня. Вместе с потом и грязью с меня выходила апатия и немощь. Так бы и сидел и нежился в теплой воде, но крепкие руки меня аккуратно подняли, обернули в толстую простыню и бережно положили на свежо застеленное ложе. — Сначала я тебя побрею, а потом ты и перекусишь. Только учти, ты без еды провел пять дней и много есть тебе нельзя. — Дай мне зеркало, я хочу увидеть свое отражение.
На меня смотрел изнеможенный незнакомый мне мужик, с пепельно седыми волосами, даже небольшая бородка и та была вся белая, в глазах которого застыла вселенская печаль, боль и гнев. — Николь, я такой страшный? Вместо ответа она наклонилась и поцеловала меня в губы. — Ты самый красивый, самый лучший на свете…
Мое выздоровление проходило медленно. Силы возвращались ко мне постепенно. Николь полностью перебралась в мои покои, она даже спать ложилась рядом со мной, правда поверх одеяла. Наконец настал тот день, когда я смог подняться на ноги и совершить свою первую небольшую прогулку. Это известие вызвало ликование в столице, а Стив очень просто мне объяснил причину такой радости:- Если б ты умер, то в стране начался бы хаос и борьба за королевскую власть. Пролилось бы море крови, десятки тысяч жизней были бы загублены, а так все спокойно, народ доволен, лорды тоже. Так что все в порядке.
Прошло ещё несколько дней и я смог приступить к исполнению своих обязанностей. Бумаг и дел накопилось очень много. Первые несколько дней я особо не утруждал себя, но зато нагружал физически. Мы с графом вспомнили старые добрые времена и стали проводить оружейные тренировки по утрам и вечерам. Леди Николь постоянно и везде сопровождала меня и это уже никого не удивляло и не вызывало пересудов за нашими спинами. Наоборот, стали шептаться о моей неблагодарности, — мол она его с того света вытащила, пожертвовала своей незапятнанной репутацией, дневала и ночевала у его постели, ухаживала как за малым дитём, а он даже предложения ей делать не собирается.
Физические упражнения и нагрузки сделали свое дело, да и перстень по все видимости вмешался. Интересно, а почему он никак не отреагировал на мою болезнь, или моей жизни ничего не угрожало?
Ни Илис, ни Терра на мой зов не приходили, да и я, попробовав позвать их один раз, потом прекратил эти попытки. Наконец то я почувствовал себя готовым не только совершить путешествие к горному народу, но и добраться до истоков Илис.
Ранним утром, когда ещё весь дворец спал, мне удалось улизнуть от бдительного ока нескольких придворных, которые терпеливо ждали моего пробуждения и о чем то тихо переговаривались за дверями моей спальни, пробраться (по тайному проходу) почти никем не замеченным в спальню леди Николь, разбудить её, подождать, когда она оденется для путешествия, вернуться вместе с ней в свои покои, вызвать сэра Тузлук, дать последние указания Стиву и вместе с десятком горцев переместиться в селение на ту площадку, где проходил пир по случаю победы над архами. Все эти мои перемещения, указания и ожидания заняли значительно больше времени, чем я думал, так что в горном селении мы оказались когда солнце уже было высоко.
Эх, сколько радости было от нашего появления, тем более, что горцы прибыли не с пустыми руками. Практически для каждого жителя села были приготовлены маленькие подарки в виде брошек и сережек для женщин и девушек, перстней и колец для мужчин, а для старейшин и воинов — оружие и кинжалы в богатых ножнах. Быстроногие пацаны по тайным тропам помчались в ближайшие селения с сообщением, что прибыл верховный вождь горного народа. Мне пришлось ещё пару раз, но уже самому возвращаться в свою спальню и забирать от туда небольшие сундучки с золотыми монетами и прочими безделушками, на которые так падки жители гор. Благо Тузлук и Стив позаботились об этом.
Нам с Николь выделили самый большой дом, застелили его коврами, приготовили большую кровать- лежанку. Тузлук меня уже просветил о нравах и порядках, которые царили среди горного народа, а вот леди Николь ходила красно пунцовая и постоянно вздрагивала всякий раз, когда мы оставались с ней наедине. Я даже не выдержал, — Николь, здесь не считается, как и во всем Каунге, зазорным переплетать ноги ещё до свадьбы, если молодые люди одного цвета кожи объявили о своей помолвке. Тем более, что Тузлук присутствовал на берегу потерянных душ, когда мы с тобой заключали договор пари на свадьбу. По этому то он и объявил старейшинам, что мы с тобой жених и невеста и что помолвка состоялась ещё несколько месяцев назад.
Так что будь проще, и не сильно пугайся того, что нам постелили вместе. Тем более, что опыт спать со мной под одним одеялом у тебя есть. — Я всегда спала с тобой поверх одеяла, — возмутилась она. — А во время преследования Скальда? — уличил её я. — Тогда не считается. — Как это не считается, ты ещё тогда меня обвинила, что я расстегнул у тебя ворот рубашки и шарился за пазухой. Было такое? И сам себе ответил, — Было.
Когда на земле были накрыты скатерти и расставлена нехитрая снедь, мы приступили к пиру. Жители поселка наперебой рассказывали Николь о том, как я сражался с архами и как меня почти что полуживого, в дырявых доспехах отмывали от яда и лечили мои ожоги. Здесь же всплыла и моя сестра — Эльза. Николь тут же устроила мне допрос с пристрастием, что это у меня за сестра объявилась и откуда она взялась. Хорошо, что вмешался Тузлук, который не смотря, что мы были дома, по прежнему не отходил от Николь ни на шаг. — Эльза очень настойчивая и красивая девушка и старейшины решили в тайне от вождя, что она должна переплести ноги с сыном богини, что бы понести от него ребенка. Но вождь оказался хитрее старейшин, он объявил Эльзу своей сестрой и их план рухнул. А сейчас Эльза едет с новыми воинами к своему брату, да вот что то задерживается, им пора бы уже давно прибыть ко дворцу, а их все нет и нет. надо будет попросить Унгера, что бы отправил своих рукокрылых на поиски, мало ли что может случится в дороге.
Далеко за полночь наконец то разговоры и рассказы о наших подвигах в предгорьях Маэстро и о предательстве горцев и нарушении ими договора, подписанного кровью и расплате за это начали затихать. Старейшины нас с Николь торжественно проводили в наш дом, оставили зажженными несколько светильников и чинно удалились.
Молодая леди неуверенно огляделась: — А мне и переодеться не во что, я же ничего с собой не брала. Я немного не врубился, — А зачем переодеваться, мы же не на бале. Она посмотрела на меня так, будто я сморозил такую глупость, что должен вот прямо сейчас провалиться от стыда под пол:- А спать я в чем буду? Мне что не раздеваться? Тут уже настала моя очередь призадуматься. — Нет, конечно спать одетыми мы не будем. Я предлагаю так, — кровать большая, одеяло широкое, вы раздеваетесь и ложитесь с этого края и заворачиваетесь в одеяло, а я ложусь с этого края и заворачиваюсь со своей стороны.
Леди Николь недоверчиво посмотрела на меня:- Ну что вы стоите, затушите один из светильников, не этот, а тот, что возле меня и отвернитесь наконец то. Я послушно выполнил все её распоряжения. После того, как шуршание снимаемой одежды затихло и молодая леди устроилась на своей половине, мне было
