близкого для него человека.
Если бы герцог Керн не погиб в Большом мире и его дочери знали, кем они являются на самом деле, история повернулась совсем по-другому. Но ни тетя Лиз, ни Катрин даже не догадывались, что принадлежать к одной из самых древних королевских фамилий на Земле. Не мог помыслить о такой возможности и Лирдан, а потому он не стал открывать сыновьям полноты своего видения. Карлу пришлось смиряться и думать, думать и пытаться сломать в себе стремление быть тем, кем он являлся по праву – Главою своего рода и будущим королем. Он был вынужден терпеть мою слепоту и глупость, когда я шла по его пути, и молча исправлять ошибки, оберегая от сгущающегося мрака. Даже его предательство не было предательством в том понимании, какое обычно вкладывают в это слово. Брат чувствовал на себе ответственность не только и не столько за меня и близнеца, сколько за наше общее наследие. Королевство, которое было ценой жизни отца, всегда стояло для него на первом месте. Земар-ар искусно разыграл партию между Тарэмом и Миэлем, поставив Карла в такие рамки, из которых он не мог выйти, не принеся в жертву одно из двух, что любил. И как сын рода, брат, не колеблясь, выбрал свой народ. У него не было выхода, и все же, повернув против всего мира, он нашел его - единственный путь, на котором, заслонив меня от смерти, дал возможность исполнить проклятье несчастной Дайны Аллотар.
Никогда до этого мгновения я не могла до конца осознать, почему так упорно и не жалея себя, Карл возлагал себя на алтарь отечества. И вот теперь мои глаза открылись: он просто умел любить свою землю, историю, отца, всю нашу маленькую и бесчисленно огромную семью. Брат не был тенью Лирдана, как многие его воспринимали, нет… Он был его отражением, вобравшим все самое мощное, что могли дать века затаенной борьбы и сдерживаемого гнева нашего рода.
Я вспомнила тот день, когда образ отца явился во сне на пути в Пат и уберег от смерти, не дав Шаддану меня отыскать. «Мои сыновья идут с тобой одним путем - вы едины в своей судьбе» - сказал он тогда. Все так и оказалось: я носила корону, потому что была мечом возмездия мраку, Кристиан стал рукоятью, а Карл рукой, которая держала весь клинок, направляя его в сердце врага. Мы были едины: дети одного отца, семена одного рода, ожившие слова одного пророчества - единственно верного, данного Арматею свыше в ответ на отчаянную мольбу. И Земар-ар об этом знал. Он делал все, чтобы разделить нас, ослабив и запутав по одному. Сколько раз мы были на грани бескровного поражения! И сколько раз гасили огонь любовью, не давая нашим душам разорвать последние нити.
Сегодня, заглянув в свое прошлое, в самое его начало, я поняла, что не только смерть являлась моей вечной спутницей на конечном пути к огненной пропасти. Рядом шла и любовь. И это стало единственным и истинным оружием, которое было дано нам как щит и меч. Любовь была способна менять сердца, забывать себя, прощать боль и озарять тьму ослепительным огнем веры. И очень часто эта же самая любовь заливала мои руки кровью тех, кто был дорог, ибо вела не только меня, но и их тоже.
В отдалении протяжно запели трубы. Потом еще раз, и еще. Забили барабаны на сторожевых башнях, миниатюрных копиях тех, что обычно венчали крепости, и воздух наполнился какофонией звуков. На площади стал собираться народ.
Застегнув на шеи ослепительно белый плащ, я открыла дверь и вышла в коридор. Ночь кончилась, умирало утро…
«Это всего лишь ступень», - сердце глухо откликнулось и вновь болезненно сжалось. – «Всего лишь еще одни поворот…».
Параман ждал меня внизу. От вчерашнего отчаяния на его лице осталась только новая морщина в уголке рта. Кузен был спокоен и надменен - таким я его впервые увидела в Тронном зале, когда он шествовал мимо, готовясь принять корону.
-Ну что, Лирамель, еще один урок фехтования? - прочитав мои мысли, улыбнулся мужчина и помог взобраться в седло.
-Неужели вы настолько оценили мое искусство, любезный герцог? - парировала я, засмеявшись. – Боюсь, я не беру учеников…
-Вот как? - кузен хотел добавить что-то еще, но увидев Шаддана, спускающегося по ступеням, передумал.
-В чем причина веселья? - хмуро спросил старик, придирчиво оглядывая своего коня. - Нервы сдают?
-Да так, вспомнили кое-что, - спокойно ответила я, - за накопившиеся годы есть что вспомнить.
-И надо надеяться, еще будет, Ли.
Мы проехали по главной дороге к воротам Пата. Жители покинули свои дома и заполнили улицы, наблюдая за нами с напряжением и некоторой долей любопытства. Я не сомневалась, что многие из этих мужчин и женщин, прекрасно знали о готовящемся. Понимала и то, что никто, кроме Жрецов и нас самих не догадывался, какая беда может случиться, если замыслы Земар-ар воплотятся в жизнь.
У ворот выстроилась почти вся охрана Пата: две полные стопы в характерной форме внутренних войск города. С десяток офицеров, что сопровождали нас по живому коридору, перестроившись, вклинились в ряды товарищей.
На поле, перекрыв дорогу, растянулся гарнизон аллотар. Желто-зеленые кольчуги степных воинов едва выделялись на фоне пожелтевшей травы, а красные плащи горели так, будто вчерашний закат во сне упал на землю. Только Кристиан, как истинный принц рода, гарцевал на белоснежном тарпане, почти сливаясь с ним в одно целое.
Увидев нас, князь приветственно поднял руку, и трубы вновь затрубили, заглушая ответные барабанную дробь с городских стен. Мы ждали, пока он подъедет к нам, и как ни старалась я подавить волнение, оно все-таки вырвалось, окрасив щеки легким румянцем и увлажнив глаза. Во мне горел стыд, пела любовь, и червем точил страх… Несмотря на все уроки, я снова дразнила смерть.
Наши глаза встретились, и годы свернулись в кольцо. Я вспомнила юношу, который с волнением читал мне свою первую статью, всерьез полагая, что я понимаю, о чем речь. Вспомнила горячие пироги по утрам и заляпанный мольберт, на котором Карл всегда умел разглядеть нечто похожие на пейзаж… Вспомнила день, когда его волосы вдруг стали белыми как снег и испуганное лицо, в миг его отчаянной попытки остановить Снежка, чтобы помешать мне встретиться с Миэлем. А еще я вспомнила свои слова и безумие в мыслях, которое перечеркнуло все это ненавистью… Старый диафильм промелькнул между нашими глазами: его серыми и моими синими и погасил экран. Брат улыбнулся и протянул алое знамя своего народа, и я приняла его, как королева от своего вассала. Затем Кристиан поклонился Параману и вежливо кивнул Шаддану, чуть задержав на нем взгляд. Мы выстроились в одну линию и повернули обратно: я с братом в середине, Параман и Каэл по обе стороны от нас. Солнце из последних сил карабкалось к зениту.
-Я предупредил людей, - поймав мой взгляд, шепнул князь. - Карл говорил, что пожар начался с площади, ведь так? Похоже, мы только до нее и успеем доехать.
-Весьма оптимистично! - через мою голову отозвался Параман. - А что делать дальше Карл случайно не подсказал?
Кристиан усмехнулся.
-Увы нет, мой друг, эту прерогативу он препоручил тебе. Так и ответил: «главнокомандующий у нас один и подобные случаи - его забота».
-Потрясающе! - проворчал герцог и тихо выругался.
Я чуть пришпорила лошадь, чтобы дать им возможность продолжать диалог, но Шаддан предостерегающе поднял руку и покачал головой. Пришлось подчиниться.
У площади, несмотря на старания охраны, мы нарушили строй и выстроились попарно - людское море неумолимо сжимало коридор. Кристиан обернулся к одному из своих офицеров и аллотары тут же взяли нас в кольцо - их желто-зеленая река вливалась в пеструю толпу, словно гигантский змей.
Крестик на моей груди вновь стал горячим, как раскаленный уголек… Зло приближалось. Вернее, мы приближались к нему: искаженная черной волей тропа, вела прямиком к жертвеннику.
-Альтарам Земар-ар! - раздался слева одинокий возглас, и толпа возбужденно загудела, словно получив ожидаемый сигнал.
Лошади испуганно заржали и закрутились под нами. Обнажив Молнию, я спрыгнула на землю. Кристиан тут же очутился рядом, а Параман встал позади и что-то коротко сказал Шаддану - единственному, кто пока оставался в седле.
