— Ерунда все это, — Годзилка в окне протяжно зевнул, щелкнув зубами. — Чтобы деньги были, их не экономить надо, а зарабатывать. Или отнимать. Ты, кошак, чего умеешь?
— Думать!
— Фигня, это и я могу. Лучше скажи — как сделать огнестрельное оружие, если ни хера не разбираешься ни в химии, ни в механике? Да и в физике заодно.
Базека почесал за ухом задней лапой и надолго замолчал, глядя на пляшущие в камине языки огня. Потом встрепенулся, погладил усы и медленно, по слогам, произнес:
— Са-ла-ман-дра!
— Вздор! — тут же откликнулся многомудрый волхв, которого аж перекосило от подобного шарлатанства. — В нашей местности сей зверь не водится. Разве что огневушка-поскакушка, да и та далеко на востоке, на Каменном Поясе. Тем более девка… На фиг надо связываться.
— Чего ты все про девок? — обиделся кот. — Попрошу без грязных намеков. Кстати, княже, а не ввести ли нам виру за утопление котят, а? Как за убийство.
— Надо будет с Саввой посоветоваться, — кивнул Николай. — Да ты не отвлекайся. На чем мы остановились?
— На саламандрах, — проворчал Базека, обеспокоенный судьбой будущих потомков. — Так вот… у вас в печках они, может, и не водятся, а у меня в камине есть несколько штук. А если подманить немного…
— Чем?
— Ну не салом же. Горыныч, у тебя горелка еще осталась?
— Горилка, — машинально поправил Змей.
— Учи матчасть, дурень! — рявкнул кот. — Если через букву «и», то не подманятся. Так есть или нет?
— Самая капелька.
— Тащи.
Годзилка исчез, только оконные рамы хлопнули от поднятого мощными крыльями ветра. Отсутствовал недолго, уже минут через пятнадцать послышались его торопливые шаги. Летать с ценным грузом, видимо, не рискнул. Или успел изрядно отхлебнуть из бочонка, что также исключало полеты. Правила воздушного движения Змей чтил.
— Держи. — Дубовая емкость мягко опустилась на пол. — От сердца отрываю.
Кот прикрыл лапой нос и отпрыгнул в сторону. Сам он предпочитал сметану или кумыс, и спиртовые пары были слишком сильным испытанием для его чуткого обоняния. Волхв от участия в эксперименте отказался, ссылаясь на полную бесперспективность оного, и князю пришлось производить опыты самостоятельно.
— Куда выливать? — Стоя с ковшом у камина, он рассматривал горящие поленья.
— Без разницы.
Николай плеснул и еле успел отшатнуться от гудящего синего пламени.
— Вот ведь…
— Тройная перегонка, чо! — похвалился Годзилка. — Натурпродукт, градусов восемьдесят будет.
— Давай еще добавим, — попросил Базека. — Вроде появились.
— Не вижу.
— А они есть. — Кот пошуровал здоровенной кочергой. — Лей. Ага, вот так хорошо…
— Слушай, — Шмелёв погладил слегка пригоревшие усы, — а на кой черт нам сдались эти саламандры? Не, я, конечно, не давлю разумную инициативу… Но все же?
— Надо, — Базека широко улыбнулся. Этому он научился одновременно со способностью говорить и теперь часто пользовался. — Саламандра в нашем деле — наипервейшая штука! Ну-ка, плесни еще капельку. Вот, хорошо, сейчас будем пробу снимать.
Он схватил большие каминные щипцы и пошвырялся в огне. Зацепил там что-то, морщась от близкого жара, и вытащил небольшую, в мизинец всего длиной, ярко-красную ящерицу.
— Есть одна! Куда ее?
— Вот, — волхв не стал упорствовать в заблуждениях и подключился к процессу, подставив глубокое серебряное блюдо. — Там еще много?
— Сотни полторы наберем. Очень уж продукт сильнодействующий попался.
— Не разбегутся?
— Не-е-е… Они же пьяные. Две недели так лежать будут — метаболизм другой, понимаешь. Так, держи еще одну.
…Через неделю напряженного труда и бессонных ночей удалось сделать первую партию огнестрелов. Название «револьвер» в силу своей чужеродности не прижилось. Оружие получилось довольно тяжелым и громоздким, но коническая пуля с чугунным сердечником на ста шагах пробивала любой доспех. А барабан на двенадцать патронов обеспечивал очень даже неплохую скорострельность. Во всяком случае, с лучниками, обучающимися с детства, можно было потягаться. На прессованных из бумажной массы гильзах так и не удалось выдержать единый калибр, и потому пришлось остановиться на гладкостволе. Тем более что нарезку даже теоретически просчитать не смогли, не то что воплотить в металле.
Огнестрел внешне напоминал помесь мясорубки, ракетницы и электрического фена, только грубее и внушительней. Механизм поворачивал барабан при возврате спускового крючка, тут уж пришлось поломать голову над закалкой пружин, а при нажатии острое шило выдвигалось в специальную камеру, где лежала пьяная саламандра, и кололо ее в задницу. С возмущенным воплем из пасти ящерицы вылетал маленький язычок огня, который и воспламенял заряд. Попавшие в камеру пороховые… да, назовем их так, газы служили небольшим вознаграждением саламандре и позволяли выдержать не менее сотни выстрелов.
Потом ее следовало сменить на свежую. Для этого в снаряжение стрелка кроме зарядной сумки входила металлическая коробочка с запасными ящерицами и фляжка со спиртом. Опытным путем выяснилось, что более высокий градус способствует ускоренной подзарядке.
Годзилку же перевели на особую высококалорийную диету и приставили двоих специально обученных леших из Дикой Дивизии полковника Лешакова для первичной обработки сырья. Люди на такой работе выдерживали не более двух часов, а лесные братья излишней чувствительностью не страдали.
Сам Патриарх Савва лично благословил новое оружие, выторговав себе один экземпляр из следующей партии. Был совершен торжественный молебен и окропление святой водой, подтвердившие богоугодность огнестрелов. А потом пир. Какое же удачное дело не завершается обмытием?
Как хорошо дышится ночным воздухом без примесей бензиновой гари и прочих прелестей цивилизации. Особенно после душного банкетного, то есть пиршественного зала, в котором выхлоп полусотни глоток напрессовался так, что стекла в оконных рамах заметно выгнулись наружу. Красотища. В ночном небе звезды хороводы водят. Вот упала одна и покатилась в сторону Шолокши. Это, наверное, Господь на ангела рассердился да как дал подзатыльник, что с неба сбросил вверх тормашками. Лишь бы в реку не упал, а не то с мокрыми крыльями наверх опять не взлетит. Придется татинским бабам его сушить и отогревать. И зная их, можно предположить, что не у печки.
Николаю надоело сидеть в духоте, и ноги сами вынесли его на крыльцо. Да, хорошо! Повел плечами в ставшей уже привычной кольчуге и поправил меч на поясе. С другой стороны висела, мешая нормально ходить, огромная кобура огнестрела. Так и пришлось сидеть за столом при полном параде, волхв с Саввой настояли. Предки-де так сиживали и нам заповедали, а потому традиции требуется блюсти. Тьфу, ретрограды и консерваторы — предки никогда не пировали с заряженным револьвером на пузе! А попробуй докажи… Обидятся соратнички.
Заметив приближение князя, с лавки подскочили двое стражей. Вот еще одна забота — не отпускают уже никуда без охраны. Неприлично, мол, руководителю не самого маленького государства в одиночку по улицам бродить, уподобившись нищему франконскому или бриттскому королю. Из темноты неслышно вынырнули еще двое и лихо щелкнули каблуками. Люди, не лешие. Те в открытом бою хороши, незаметных диверсиях, личном терроре, а в охране и прочем — пеньки пеньками.
— Здравия желаем, княже!
— И вам поздорову, орлы. Благодарю за службу!
