приехал. Нужно было работать — в кои-то веки удалось собрать в одном месте всех своих подчиненных. Мирно собрать, а то обычно они только и делают, что воюют между собой, деля власть и влияние. Те немногие крохи, что им позволено иметь. Может быть, потом, когда-нибудь, будет по-другому, но сегодня Великий Магистр крепко держал бразды правления Орденом и не намеревался отпускать. А эти… эти пусть потешатся. Они до последнего дня и не догадывались, что служат одному повелителю.
Собрание длилось почти две недели и успело изрядно надоесть наместнику Бафомета на Земле. Но древние традиции обязывали в течение двенадцати дней выслушивать невообразимые бредни, перемежаемые славословиями, и только сейчас, в день тринадцатый, выступить самому, поставить задачу и предложить способы ее решения. От магистров и командоров требуется лишь повиновение. И восхищение мудростью повелителя, как же без этого?
Танкред Румийский поднялся на трибуну, сооруженную в форме перевернутого козлиного копыта, и брезгливо поморщился. После всех этих тварей здесь не помешало бы прибраться, но… но запрещали все те же традиции. Великий Магистр вскинул руку, и наступила благоговейная тишина. Не самое лучшее определение, но ничего другого в голову не приходило.
— Дети мои! — В зале пронесся шепоток и сдавленное хихиканье. — Да, дети Бафомета и мои! Именно так! Орден приветствует своих верных сподвижников, и не важно, как вы себя сами называете — для Него там, внизу, вы одинаково дороги! Не в названиях суть, а в великой цели, и она почти достигнута. Почти, я говорю. Лишь малая помеха стоит на пути.
Собрание возмущенно зароптало. Послышался гневный стук копыт о каменный пол и громкие призывы стереть помеху в порошок. Стереть и развеять над морем.
— Рад видеть трогательное единство взглядов, — Великий Магистр опять поднял руку и смахнул непрошеную слезу пушистой кисточкой на кончике хвоста. — Враг наш силен и коварен, хоть и прячется пока в дремучих лесах Руссии.
— Раздавим! Уничтожим! Огнем и мечом! — Шквал выкриков с мест оглушал.
— Не сами, нет. Чужими руками, — Танкред Румийский дождался тишины. — Как, наверное, многие помнят, некоторое время назад мы поставили ханом над кочевыми племенами барыгов некоего Чегеварчина и изрядно заплатили ему, в том числе и за поход на Руссию…
— Мудрость Великого Магистра не знает границ! — раздалось сразу несколько голосов.
— Сейчас, да. Но тогда хан обманул нас — взял золото и приказал сломать хребты посланникам Ордена.
— Негодяй! Обманщик! Покарать!
— Тихо! — Танкред хлопнул ладонью по трибуне. — Мы наказали.
— Слава Ве…
— Тихо! После скоропостижной смерти Чегеварчина к власти в Орде пришел его внук Пету-хан, весьма достойный и способный молодой человек…
— Дать ему золота! — выкрикнул обритый наголо магистр, завернутый в оранжевую простыню. — И послать…
Огненный шар ударил в нарушителя регламента и громко взорвался, оставив от жертвы висящее в воздухе облако дурно пахнущего пепла.
— Я не нуждаюсь в советах! — грозно заявил Танкред Румийский, потирая ладони. Они всегда немилосердно чесались после заклинания «мертвого огня». — На чем мы остановились? Ага… новому хану барыгов тоже заплачено, и немало. Орда уже в пути, а наши проводники с подробнейшими картами ведут ее кратчайшими дорогами. Но… Но кочевники дики и неуправляемы, поэтому от вас требуется присоединиться к обряду подчинения. Кто против?
Здесь, как и в далеком будущем, никто не отказался. Когда черная корона главы Ордена уже заняла место в центре стола, он на минутку отвлекся:
— Всем собравшимся оказать необходимую помощь кочевникам — припасы, оружие, разведка. Даже девками непотребными обеспечьте, если понадобятся. К вящей славе Бафомета! И после нас — хоть потоп!
Сильный мороз и пробирающий до костей ветер заставляли часовых у крыльца притопывать, переминаться с ноги на ногу, пугая торопливо бегущую по двору собаку. Но и она стремилась в тепло, в надежную и прочную конуру, где должна была стоять миска с восхитительно-вкусными косточками. И где не достанет здоровенный драчливый кот, подмявший под себя все собачье население Татинца.
Только собачий бег прервался самым неожиданным образом — падучая звезда, такая яркая и непривычная средь бела дня, прочертила бледно-голубой небосвод и зависла над городом, в аккурат против княжеского терема. Напуганный неземным светом пес взвизгнул, поджал хвост и бросился наутек, подвывая от ужаса.
— Тревога! — Часовые рассыпались по двору, занимая позиции и удерживая в прицеле огнестрелов неизвестное явление, а из приоткрывшихся окошек выглянули длинные стволы новейших дальнобойных пищалей.
Но стрелять не пришлось — звезда опустилась на землю, и перед стражниками предстал ангел. Самый обычный ангел в классическом виде — белый полушубок, белый же шелковый хитон под ним, лебединые крылья за спиной. В общую картину несколько не вписывался огненный меч в руках. Впрочем, в знак миролюбивых намерений меч был тут же спрятан в ножны.
— Туки-тук, Штирлиц дома? Гестапо пришел, однако! Шибко-шибко ругаться будет.
— Дома, — ответил вышедший на крыльцо Шмелёв. — Ребята, пропустите, это свой.
Воины, не споря, опустили оружие и посторонились. Да, ангел… да, к князю… и что тут странного? Никто же не удивляется говорящему коту или Змею Горыновичу Годзилке, те куда как страннее.
— Значит, ангел? — Николай пожал гостю руку.
— Разве не похож? Или не рад встрече?
— Ну… если вопросом на вопрос, это точно ты. Заходи.
Коля вежливо пропустил гостя вперед, только усмехнулся, когда тот поднимался по лестнице на второй этаж, стараясь не наступить на волочащийся по ступеням край длинного одеяния. И только когда остались наедине, если не считать увлеченного книгой Базеку за столом, расхохотался.
— И чего ржешь?
— Изя… Израил Родионович, ты себя в зеркале видел? Что так вырядился? Вид, честно скажу, совсем дурацкий.
Ангел снял полушубок и повесил на крючок около двери. Под белым хитоном явственно проступала кобура скрытого ношения с чем-то крупнокалиберным.
— А не надо смеяться, Николай Васильевич… не надо. Вы именно так себе нас и представляете. Не ты лично, а вообще… Мне что, в джинсах нужно было явиться и с паяльником в руке?
— И что? Никто бы не удивился.
— Знаю, — отмахнулся Израил. — Но решил вот и на твой имидж поработать. Совершенно безвозмездно, заметь.
— Значит, хочешь содрать гораздо больше. И суешь бесплатную морковку под нос ослу.
— Не скромничай, князь не может быть ослом по определению. Боевым конем, не меньше.
— За коня ответишь.
— Но я же в хорошем смысле слова. И ангелов бить — святотатство.
— Мне можно, Савва грех отпустит. Ладно, пошутили, и будет — с чем пожаловал?
— И что, вот таки прямо сразу начнем говорить о делах, даже чаю не попьем, ковыряясь в зубах после сытного обеда? — Израил Родионович пошевелил крыльями за спиной. — Вот видишь? Еле ворочаются — устал и замерз. Паки-паки и вельми понеже.
— Чего?
— Кушать хочется, вот чего.
— А разве вам пища нужна? Насколько помню, даже спирт канифолью занюхиваете.
— Жадничаешь? — Ангел посмотрел с печалью в глазах. — Мне, боевому генералу и бывшему наркому обороны, кусок хлеба жалеешь? Ой… стоп… про наркома ты ничего не слышал. О чем это я? Ах, да… это у
