представитель устаревшего религиозного культа?
— Серега, что ли?
— Ну не я же…
— Да на Трезве он. Готовится, копает — все, как в прошлый раз и договаривались.
— А, так вот кто там копошился.
— Что, видел?
— Ну! — Ангел поискал взглядом карту. — Ага… глядите, вот здесь идет наша первая линия обороны, так? Так! И если противник проходит слегка подготовленное предполье, то попадает сюда, правильно?
— Больше некуда, — Шмелёв забрал у Израила карандаш и вручил взамен вилку. — Пойдем за стол, праздник у нас сегодня.
— Я в курсе, — отмахнулся тот. — Не мешай.
Коля пожал плечами и отошел от гостя к накрытому столу. И что там думать, если междуречье Трезвы — единственное место, где может пройти большое количество конницы. Да с обозом и стенобитными машинами. Или те уже потом собирают, перевозя только важные детали? А без разницы. Мелкие отряды еще с относительным комфортом просочатся по берегу Шолокши — правому, так как болотистый и низменный левый вообще непроходим, но крупные только там, по ровному, как лысина старого князя, водоразделу.
Сама речка Трезва получила название в насмешку. Начиналась верстах в десяти от Суровы, старшей своей сестрицы, и бежала она на закат, вихляясь из стороны в сторону, подобно пьяной бабе, и подобно ей же, верст через триста поворачивала обратно. Да так заблудила по дороге, что устье от истока оказалось в половине дня пути. Одно слово — Трезва.
Собственно, на этом княжеские географические познания о той местности заканчивались, да и те были почерпнуты из прочитанной в будущем книги. Самому побывать на месте предстоящего сражения не удалось — просто некогда. Вот волхвы к природе ближе, особенно многомудрые, так пусть Серега и занимается фортификацией. Заодно и дисциплину у леших подтянет, пока их командующий в столице важные вопросы решает.
— Глорхи-нойон сейчас здесь! — Израил воткнул вилку куда-то в Булгарское ханство, где она пропала с тихим звоном. — И спешат сюда!
— Точно?
— Точнее не бывает, — заверил ангел. — Два часа назад над ними пролетал.
— Что, прямо вот так? — удивилась русалка. — Без маскировки?
— Обижаете, Яночка. Кочевники уверены, что видели перед собой злобного и страшного демона кенгуру, перебежавшего через дорогу. Дурная примета, между прочим — две недели в архивах копался.
— И?
— И теперь у них одна дорога, на Трезву. Страшная вещь — средневековое суеверие.
Патриарх, до того молча сидевший за столом, тут же откликнулся:
— Суеверие — грех. А ты тому потворствовал.
Израил Родионович удивленно переглянулся со Шмелёвым и спросил:
— Василич, у тебя что, пацифисты рулят?
Савва сурово нахмурился, глянул из-под нахмуренных бровей, но пояснил:
— Я в божественном смысле. Убивать врага можно и нужно, но подталкивать к греху — нет.
— И мне тут будут говорить за божественное? Именно мне? — Ангел по-прежнему обращался к Николаю как самому старшему по званию. — Нет ли тут скрытой ереси или еще хуже — ошибки? Да, именно заблуждение, жуткое и ужасное заблуждение. Не ожидал такого либерализма от столь уважаемого у нас, там, человека.
— Позвольте…
— Не позволю! Хотя, о чем это я? Давайте проще взглянем на наши разногласия… Хм… да! Это людей нельзя толкать к греху, вот!
— А кочевники не люди?
— Ну, как сказать… у себя дома — да, но когда пришли к нам — нет. Знаете… примерно, как бараны. Могут же быть у баранов свои суеверия? Могут. А греха на них нет и быть не может.
— Умрут безгрешными? — Савва перекрестился и облегченно вздохнул. — Прямо камень с души свалился.
— Таки да, обращайтесь еще, — улыбнулся небесный посланец. — Помогу. И практически задаром.
Шмелёв внимательно присмотрелся к Израилу и на всякий случай уточнил:
— Изя, тебе точно Родионович отчество?
— А вот не нужно вот этого… Ангелы так же, как террористы, национальности не имеют. Я — имею.
— А-а-а…
— Все, пресс-конференция закончена, за работу, товарищи!
Только поздним утром усталому ангелу удалось понять всю поспешность и опрометчивость своих слов. Не только крылья — ноги не держали. Уже и пожалел сто раз о неосторожно сказанном, но назвался груздем — полезай в кузов. Зато сотня ведер святой воды заботливо разлита в бочонки и ждет отправки на место планируемого сражения. Это заняло всю ночь, а предшествующий вечер посвятили массовому благословлению оружия, иногда отвлекаясь на индивидуальное.
А что, бывали прецеденты и попадались противники в зачарованных доспехах, отводящих удар копья или полет стрелы. Оно, конечно, святой молитвой можно разрушить вражье колдовство… Доброе матерное слово завсегда помогает… Только в сече иной раз гавкнуть не успеть, не то что ругнуться. Лучше озаботиться заранее.
И по завершении работы — легкий завтрак, плавно переходящий в плотный обед, минуя полдник. Полдники — баловство, с них настоящих сил не прибывает. Разве что… да, вот этот кусочек, тот еще… и рюмочку-другую под икорку. И балычок. Как же на Шолокше без провесного балычка, али нехристи какие?
— Ну, спасибо, отче, накормил, — Израил с трудом отвалился от стола и пошатнулся. Его на лету подхватили двое дюжих монахов в кольчугах поверх ряс и бережно усадили в кресло наслаждаться блаженной тишиной и благолепием нового патриаршего подворья.
— Кофейку? — предложил Савва.
— Можно, — согласился ангел, доставая из кармана деревянный футляр с сигарой и ручную гильотинку. — Вот только где вы его берете, неужели купцы из дальних стран привозят?
— Не-е-е, у княжеского министра финансов, казначея по-нашему, мешок есть самобраный. Оттуда и берем. Николай вот к йеменской робусте привык, а я так, не разбирая. И коньячку? Рюмочку? Ликеры еще есть…
— Не будем себе лгать, отче!
Савва кивнул и разлил по стаканам волшебный дар араратской лозы.
— Тоже оттуда? — Израил повел носом. — Восхитительно! А нет ли здесь урона нашему… э-э-э… чину? Нет, не убирай, я же чисто теоретически.
— Нормально там все, — заверил пастырь. — Ежели что на пользу, то наука, а не колдовство. Пусть даже современными методами не удается изучить принцип действия данного артефакта.
— Хм…
— А чего? Учусь на старости лет, да. Годзилка учебники диктует, а я вот записываю… Пригодится, чо. На следующий год хотим университет открывать.
— Дело хорошее.
— Угу, только тяжелое. Ты когда домой?
— Что, надоел? Да вот прямо после обеда и собирался. Или передать надо чего — просьбу какую или молитву? Помогу по-свойски.
— Сами справимся, нечего по пустякам беспокоить. Разве, — на лице у Саввы появилось хитрое
