он отчаянно пытается бороться с… чёрт знает чем, почему не зароет свою трусливую башку в песок, как делал всегда… ну, не считая войны? Потому что… потому что это тоже война? Война?.. Нет, не в войне дело… Это… это… Что же это? Любовь? Любовь. Он прочувствовал слово, посмаковал, как гурман — изысканный деликатес, как дегустатор — выдержанное вино и возвёл, как ценность, дороже которой нет на свете. Несмотря на то что Виктор Ильич считал себя недостойным женской любви, Надежда любила его, по-своему, не так, как мужа, но… по-другому, иначе. Это было чувство. Ему Виктор Ильич не мог найти определение. Но ради этого чувства он должен, он обязан не отступать, не пасовать, не бояться. Ему дан шанс помочь родному человеку, ему вверили спасение заблудшей души. И кто сказал, что всё просто? Нет, никакие демоны всего проклятого ада не свернут его с пути, не испугают дурацкой пылью и дешёвыми эффектами самовозгорающейся бумаги! Он должен быть сильным! Никакие демоны…
— Никакие демоны! — внезапно рявкнул Виктор Ильич притихшим коридорам, выходя из ступора. Неожиданная решимость выправила осанку, распрямила плечи, Виктор Ильич одним движением будто скинул десяток лет серой и скудной жизни. Кой смысл бояться смерти? От него ещё есть польза обществу, от него ещё есть польза! — Мы ещё, мы ещё повоюем, дорогие мои старики! — прорычал смотритель и выбрал правый от него коридор с приоткрытой дверью кабинета-студии.
Как спрут, Див запустил свои щупальца в энергетические поля всех, с кем общался Егор. Он воплощал в реальность сокровенные детские страхи, делая воображаемое явью, самой что ни на есть настоящей и жуткой явью.
Егоркина соседка по подъезду Зойка слыла очень бойкой девчонкой. Казалось, она не боялась ничего. Играть в футбол — пожалуйста, в вышибалы — да запросто, кидать надувные шары, наполненные водой с крыши дома на головы прохожих — нет ничего веселее, подраться — кто на новенького! До этой ночи она и не подозревала, что умеет бояться.
И кого?!!
Когда родители уже давно спали, а время перевалило за полночь, Зоя, лёжа в постели, отложила в сторону «Дом с привидениями» Айдана Чамберса, потушила ночник и повернулась, чтобы взбить слежавшуюся подушку. Но то, что она увидела над спинкой своей кровати, заставило забыть про подушку. На неё, недобро сверкая глазами, уставилась голова Бабы-Яги. Зоя почувствовала, как волосы, начиная с корней, зашевелились, чтобы встать дыбом, как в какой-нибудь дешёвой комедии. Оставалось только включить за кадром фон принудительного смеха. Ха-ха… Нет, было не смешно. Баба Яга в упор зырила на Зою, всем видом давая понять, что стоит девчонке отвести взгляд, как она схватит её за вздыбленные волосы и потащит к себе в пыльно-паутинное царство Подкровать. Просто бред, думала Зоя, лихорадочно вспоминая, что может лежать на спинке кровати. Кровать была придвинута плотно к стене, и на её спинке не могло ничего удержаться. Ничего. Откуда же взялась голова Яги?! Девочка боялась моргнуть, и заслезившиеся от напряжения глаза принялись болеть, будто Яга своим взглядом прокалывала, как микроскопическими иглами, глазные яблоки… Поединок продолжался вечность. Перед глазами Зои вовсю плавали аморфные круги, фокус сбился, темень вокруг сгустилась настолько, что зрение воспринимало лишь два блестящих уголька старушечьих глаз. Для Зои мир перестал существовать.
Девочка впала в кому.
«Всемогущий Див забавляется банальными страшилками? Маразм. Бред. Детский лепет, честно слово… — подумал Виктор Ильич, прочитав написанное. Написанное каллиграфическим подчерком. — Нет, правда! Не роман, а пародия, сочинение пятиклассника, возомнившего себя Диккенсом!». Но именно такое вырождение истории и просматривалось, будто бы духам бузинового стола осточертело рассказывать. Рассказывать «на сухую». Будто бы глотки у них пересохли от своих баек вот и несут околесицу, невнятный бред… Выдохлись что ли?
Виктор Ильич ощутил разочарование от прочитанного. Он, конечно, не эстет «тёмной» литературы. И прочёл-то всего одну книгу Кошмарного Принца, чтобы объективно судить о его стиле писания, о колоритности героев и о силе наносимых на бумагу слов, но то, что смотритель прочитал сейчас, не идёт ни в какое сравнение с тем, что он читал когда-нибудь. Это не есть текст писателя с мировым именем, нет, нет и нет!
Виктор Ильич откатился от стола. Потёр пальцами уставшие глаза… а перед зажмуренными глазами на долю секунды вспыхнул образ винного погреба с рядами пыльных бутылок, покоящихся в ячейках стеллажа. Виктор Ильич рефлекторно сглотнул, но слюны не было, язык же представлял собой засохший отросток. В лицо дыхнуло жаром. Виктор Ильич поспешно открыл глаза, ожидая увидеть перед лицом волчью пасть. Но в кабинете ничего не изменилось… если не считать, что градус в помещении поднялся и поднялся не слабо. «Может, это у меня температура?» — подумал смотритель, ложа руку на лоб: холодная ладонь жара не ощутила. Виктор Ильич с подозрительным прищуром оглядел кабинет-студию и прошамкал пересохшим ртом:
— Опять, небось, чертовщина какая.
Нужно
алкоголь, выпивку, огненную воду
смочить горло.
Выйдя из кабинета, Виктор Ильич почувствовал, как скулы свела судорога, он непроизвольно надкусил язык. Ощущение иссушенного отростка во рту не пропало, но боль каким-то образом позволила появиться слюне, отчего сведенные скулы аж затрещали. Зажав рот рукой, смотритель двинулся к лестнице.
Дом сотряс грохот.
«Очередная выходка эпигонов», — стрельнула мысль. Виктор Ильич глянул вперед по коридору и увидел в окне сумрак, а вместе с тем до ушей долетела мелкая барабанная дробь. На самом деле он её слышал с того момента, как стол «отпустил» его, но мысли не дали зафиксировать факт начавшегося (а, может, уже давно идущего?) дождя. Гроза в марте? Это что-то с чем-то! Экология и цивилизация, к великому сожалению, вещи не совместимые. Природа сбилась со всех заложенных Всевышним Создателем схем и графиков до такой степени, что даже, говорят, полюса сдвинулись. Чего уж удивляться грозе в марте, если посередь лета, случалось, снег выпадал!
Дверь в спальню Кошмарного Принца была приоткрыта.
— Я её закрывал, — прошамкал Виктор Ильич, невольно глянув на ноги — не осталось ли на них следов потусторонней пыли?
Ярко, даже чересчур ярко, сверкнула молния. Виктор Ильич потерянный стоял посреди коридора. Через несколько секунд последовал гром.
Свет в доме погас. «Пробки выбило», — подумал смотритель. Темнота поглотила всё вокруг. И за окном даже темнее стало. Почему? Виктор Ильич осторожно выглянул на улицу. Оказалось, весь город погружен во тьму. Дело не в пробках. Последняя молния, видимо, шарахнула не туда, куда надо, и город — по крайней мере, та часть, что охватывалась обзором через окно — обесточен. Кривая молния располовинила небо, взгляд Виктора Ильича упёрся в чёрное авто охраны. «Не сладко им», — подумал Виктор Ильич, вспомнив, что в тумбочке у кабинета-студии лежит декоративная свечка в форме ёлочки, там же и спички. Должны быть. Благо за окном ещё не ночь, и ещё можно что-то различить в доме. Виктор Ильич порылся в тумбочке, и свечка со спичками оказались в руках. Глядя на горящую свечку, Виктор Ильич подумал, а куда же сейчас идти? Куда он хотел идти?
Выпить
