коленях Онорину, как в те трудные дни, когда они были до предела изнурены голодом. Она будет ждать, и пусть силы постепенно возвращаются к ней, пусть растекаются по ее телу, словно живительный сок по стволу дерева. Она слишком много потратила их и теперь вполне заслужила отдых. Она всю жизнь слишком щедро расходовала их, хотя по опыту знала, что иногда за победу потом приходится расплачиваться очень дорогой ценой…
Сознавая свою немощность, она внутренне расслабилась, нарочно работала не торопясь, оставляя на завтра бесконечное множество важных дел, мысли о которых теснились в ее голове.
Прежде всего она отправится в горы, к речкам, на берега озер, чтобы искать там цветы, стебли, кустики, корни, которыми она наполнит коробочки и горшочки в своей аптеке. Теперь уже она не упустит ничего. Она соберет даже незнакомые ей растения, а потом разгадает их тайны.
Она дала себе зарок никогда больше не допустить, чтобы зимой у нее не оказалось какого-нибудь снадобья для больных, как случалось в эту зиму, когда зачастую у нее не было ничего, кроме кипятка и гусиного или медвежьего жира. Ее кладовые наполнятся благоуханием. Горшочки и коробочки, помеченные ярко раскрашенными наклейками, выстроятся в ряд на полках. И за двадцать лье со всей округи в форт Вапассу потянутся люди – лечиться…
И вот наступил день, когда она с Онориной отправилась на встречу с весной, отправилась собирать весенние цветы и лекарственные травы.
На желто-зеленом ковре среди полегшей прошлогодней и молодой зеленой травы подмигивали им своими бледными восхитительными глазками фиалки. Примулы распрямляли свой розовый плюмаж, лютики топорщили свои лепестки, такие легкие, что они трепетали от малейшего дуновения ветерка. Анемоны, которые в Пуату называют «дочь поперед матери», потому что цветок на них появляется раньше, чем листья, зажигали свои синие цветы на черной, как копоть, богатой перегноем земле в светлых подлесках, поросших липой.
На скалистых склонах тянули к солнцу свои золотые хохолки крохотные цветки мать-и-мачехи, а рядом с ними – крокусы и подснежники. Все они – хрупкие, еще не защищенные травой, – дрожали на кромке снега под довольно сильным северным ветром. Анжелика бодрым шагом бродила по холмам и ложбинам, счастливая оттого, что ступает по упругому мху, а не утопает в грязи и болоте. В те дни, когда она уходила собирать травы, она брала с собой всех детей, звала в помощь Эльвиру или кого-нибудь из молодых людей форта, потому что нельзя было упустить время. Она знала, что лекарственные травы следует собирать только в сухое и солнечное время, в середине дня, пока еще не пали вечерняя роса и туман, так как даже незначительный налет влаги портит нежные лепестки и лишает их целебных свойств. Мать-и-мачехи, эффективного средства при болезнях горла и десен, было просто изобилие. Фиалки, эти аристократки среди лекарственных трав, предназначенные для избавления от кашля и насморка, встречались гораздо реже. Настойка из фиалок – эликсир для принцесс. Отвар мать-и-мачехи – снадобье для крестьян.
Онорина любила разбирать фиалки и тщательно раскладывала их для сушки на чердаке. Мама сказала ей, что она сделает из них ароматный сироп для детей – ведь они часто кашляют, но не любят, когда их лечат. Одуванчики усыпали своими желтыми головками все вокруг. Дети, вооружившись маленькими ножиками, выкапывали и очищали их покрытые пушком белые корешки, а вечером ели салат из них, приправленный сладковатым березовым соком. Позднее, когда корень одуванчика стал красноватым, Анжелика стала сушить его впрок. Еще она разрезала вдоль на две части корневища желтого гравилата, маленького потешного цветка, который тащил за собой из земли длинный черный деревянистый хвост, пропитанный горьким соком, – незаменимое лекарство при болях в желудке, и корневище аира, благоухающего тростника, собранного на краю болота. Она скоблила корни репейника, или попросту лопуха-сорняка, которого было очень много и в Пуату. Правда, она не была вполне уверена, что это он. Неуловимые отличия иногда преображали растения и цветы Нового Света в незнакомцев. И она задумчиво крутила их в руках.
Однажды Онорина принесла ей букетик цветов, похожих на крохотные колокольчики, которые напоминали вереск, с той лишь разницей, что они были мягкие и свежие. Их легкие листья, тонкие, как паутина, были серо-зеленые, а колокольчики – розовые. Анжелика в конце концов узнала в них дымянку, или, как ее неизвестно почему называют еще, земную желчь, или вдовью траву. Она помнила, что из стеблей ее делают туалетную воду, которая очищает кожу, а отвар из цветов, приготовленный на воде, молоке или сыворотке, предохраняет от загара. Если же им промывать глаза, они будут ясными и блестящими. А настойка дымянки улучшает аппетит. И наконец, говорили также, что она спасает от цинги.
Онорину поздравляли с этой великолепной находкой, а англичанин Сэм Хольтон, страстный любитель книг, прочел наизусть то место из «Короля Лира», где говорится, что Лир был увенчан пышной дымянкой и сорной травой…
Когда Анжелика уходила лишь искать, а не собирать растения, она брала с собой только Онорину.
Прошедшая зима изменила девочку. Она как-то повзрослела и уже не была тем ребенком, которому только и надо, чтобы ему было тепло, сытно и уютно, да еще и попроказничать можно было. Она становилась подружкой своей матери. И особенно сближала их обоюдная любовь к природе и к цветам. Онорина была вынослива, бодро ходила наравне с матерью, а иногда даже и в два раза больше, бегая и шаря повсюду. Чтобы она не заблудилась в бескрайнем лесу, Анжелика привязала ей на запястье маленький колокольчик. По этому веселому перезвону она всегда знала, где девочка.
– Не обременяйте себя, сударыня, оставьте малышку с нами… – предлагала ей иногда услужливая Эльвира.
Но Анжелика качала головой. Онорина совсем не обременяет ее. Если бы она ходила одна, она не получала бы такого наслаждения от цветущей природы. Буйная красота весны словно сама требует, чтобы ею наслаждались сообща.
Когда они были вдвоем, они, найдя цветок, подолгу стояли рядышком на коленях. Нет, поистине эта земля создана для Анжелики. Она иногда чувствовала себя такой счастливой, что брала на руки Онорину и страстно целовала ее, кружилась с ней в танце, и дикое эхо долго повторяло смех ребенка.
Пришло время просыпаться медведям. Однажды Онорина нашла в неглубокой ложбинке маленький комочек, забавного черного медвежонка, который тотчас же начал к ней ласкаться. Анжелика едва успела подбежать к ним, когда она услышала рычание матери и треск веток, которые та ломала на своем пути. Она убила разъяренного зверя как раз в тот момент, когда медведица уже поднималась на задние лапы, чтобы напасть на девочку. Пуля, метко пущенная в открытую красную пасть, остановила хищника.
Онорина была опечалена таким исходом, ведь очаровательный медвежонок остался сиротой.
– Она защищала своего детеныша, а я вынуждена была защищать тебя, – объяснила ей Анжелика. – У нее когти и сила, у меня пистолет.
Медвежонка привели в форт и накормили маисовой кашей и кленовым соком. Он был достаточно
