Он отрывисто сказал:
– Хорошо! Я позволю вам уехать. Но с одним условием! Ваш сын Кантор будет сопровождать вас…
Реакция Кантора была резкой и однозначной.
– Я не покину Голдсборо, – заявил он. – Я не получал на сей счет никакого приказа отца. Если хотите, отправляйтесь сами в Порт-Руаяль с мадам де Модрибур, а я не поеду…
– Ты должен оказать мне эту услугу. Колен может не отпустить меня, если ты не будешь нас сопровождать…
Кантор сжал губы.
– Вы вправе позволять дурачить себя, – продолжал он с юношеской неуступчивостью и самоуверенностью, – а я знаю, в чем состоит мой долг.
– Так в чем же он, твой долг? – спросила Анжелика, чувствуя, что теряет самообладание. – Объясни, вместо того, чтобы напускать на себя важность!
– Объяснитесь, дитя мое, – вмешалась в разговор Амбруазина. – Ваша мать и я, мы доверяем вашему мнению. Надо объяснить нам все и помочь принять решение…
Но Кантор бросил на нее мрачный взгляд и с гордым, очень высокомерным видом вышел из комнаты.
Такая агрессивность Кантора, отношения с которым у Анжелики всегда были трудными, совершенно расстроила ее.
– Ваш сын обеспокоен, – тихо сказала Амбруазина. – Он еще ребенок! Он просто влюблен в вас, как это бывает с сыновьями очень красивых матерей, да еще когда они гордятся своими отцами. В этом возрасте особенно сильна интуиция… Он должен страдать от того, что знает и догадывается о большем, нежели мы. Надо доверять предчувствиям, которые ниспосланы юности милостью Божьей. Несколько дней назад он был такой мрачный, что я решила его подразнить и спросила, почему у него такой вид, будто ему не нравится в Голдсборо. Он ответил, что ему не может нравиться быть в окружении бандитов. Я подумала, что он шутит или, может быть, поссорился с друзьями… Но дело, видимо, в другом… Может, губернатор угрожал ему… В такой ситуации мальчик мог уйти в себя, не зная, как защититься. Надо, чтобы он проникся доверием к вам, Анжелика, и высказал все без утайки…
– Кантора разговорить непросто, – заметила озабоченная Анжелика. – А что до доверия ко мне, то я знаю, что это будет для него нелегко.
Она догадывалась о том, что раненое сердце Кантора не могло не быть задето распространявшимися этим летом сплетнями о ней и Колене. В этом и была причина его ребяческой непримиримости.
Амбруазина смотрела на задумчивое лицо Анжелики.
– А вы… вы, значит, всегда верите этому Колену… – сказала она тоном, в котором не было ни утверждения, ни вопроса.
– Нет, наверное, – ответила Анжелика, – но я верю моему мужу. Он так хорошо разбирается в людях, что не мог ошибиться…
– Может быть, он вовсе и не ошибся, а схитрил, зная, С каким опасным противником имеет дело…
– Нет, – сказала Анжелика.
Она отвергала мысль, что Колен был предателем, снова и снова возвращаясь памятью к взгляду, которым обменялись тогда Колен и Жоффрей, к взгляду, в котором было все – уговор, согласие, связь.
Однако теперь после того, как она сбежала наконец из Голдсборо с его гнетущей обстановкой, здесь, на рейде Порт-Руаяля, к Анжелике вернулись сомнения и опасения, которые она ощутила, увидев глаза двух мужчин, говорившие о достигнутом взаимном признании и договоренности… Она снова испытала ужасное чувство быть вне этого союза, отстраненной, отброшенной в мир своих наивных представлений, в одиночество, в стан слабых, угнетенных и покинутых… Эти мужчины!.. Настороженность вновь стала закрадываться в ее сердце, и для этого были веские причины – ее слишком много раз предавали в прошлом. Ждал ли ее Жоффрей за этой завесой густого тумана или продолжал свой путь вдали от нее?.. А Колен? Неужто он одурачил ее?.. Нет, он не мог так поступить!.. Анжелика не знала, что и думать. Теперь только Жоффрей смог бы все объяснить. Он был ей необходим, чтобы слушать его, говорить с ним. Враждебность протестантов и англичан, враждебность и гнусное обвинение отца Вернона, неприязнь Кантора и, может быть, Колена…
В конце концов Кантор согласился сопровождать Анжелику. Занимаясь предотъездными хлопотами, она видела, как он приходил и разговаривал с Ванно о подготовке «Ларошельца», на борту которого госпожа де Пейрак и госпожа де Модрибур должны были отправиться в Порт-Руаяль.
– Значит, ты не бросаешь меня, – сказала она ему с улыбкой.
– Господин губернатор приказал мне сопровождать вас, – сухо ответил Кантор.
Что же такое сказал ему Колен, что побудило Кантора изменить свое решение? Какие-то смутные опасения все больше тревожили Анжелику. Когда она поведала о них Колену и сказала, что ей кажется, будто кто-то все время рыщет вокруг, пытается отравить, убить ее, он как-то вяло отреагировал на все это. Ему следовало бы усилить охрану, посты. А история с человеком, вооруженным свинцовой дубинкой, разве ее цель не была в том, чтобы направить подозрения на ложный путь? Амбруазина рассказала ей, что она слышала, как двое из людей Колена говорили, что в заливе у Золотой Бороды есть сообщники. Но правильно ли она поняла их разговор? Колен!.. Когда она рассказывала о судне с оранжевым вымпелом, он, казалось, не придал этому значения… И вдруг его сообщники!.. Мыслимо ли, что Колен их враг? «Нет! Это невозможно!» Убедив себя в этом, Анжелика облегченно вздохнула, но тут же вспомнила о враждебности Кантора. В чем причина? И что такое скрывал в себе ее сын, что ей, по всей видимости, никогда не удастся преодолеть?
Кантор только что появился на палубе и, опершись на поручни неподалеку от Анжелики, смотрел в сторону скрытой туманом суши.
– Ты хорошо нами руководил в этом путешествии, – сказала она.
Он пожал плечами, как будто желая выказать свое пренебрежение попытке задобрить его комплиментом.
