– Что случилось? – окликнула она.
– Не знаю, – отвечал голос Дельфины дю Розуа. – Кто-то кричал на улице. Это было ужасно! Мы до сих пор дрожим.
– По-моему, кричали в лесу, – добавила Кроткая Марии, стоявшая рядом с ней. Анжелика растерялась.
– Нет, кричали где-то здесь. Странно, что вы слышали по-разному… Госпожу де Модрибур этот крик не потревожил?
– К счастью, нет!
Кроткая Мария обернулась назад, поглядев внутрь комнаты.
– Она спокойно почивает, слава тебе Господи!
– Тогда закройте ставни и тоже ложитесь отдыхать. Возможно, какой-то зверь в лесу попал в ловушку. В любом случае, Мария, вам не следовало быть на ногах. Достаточно волнений на сегодня. Быстро ложитесь спать, милая, если вы хотите сделать мне приятное.
– Да, сударыня. Вы очень добры, сударыня, – ответила девушка, чей голос внезапно дрогнул.
– Спокойной ночи, сударыня, – ласково пожелала Дельфина.
Они удалились и заперли тяжелую деревянную дверь.
..Какое-то мгновение, стоя в темноте, Анжелика пыталась вновь услышать отголосок жуткого крика. Ей чудилось, что он еще звенит вокруг нее.
«Кто так страдает в ночи? – спросил ее тайный внутренний голос, – какой демон, какой блуждающий суккуб»?[9] Ах, я теряю рассудок. «Они» меня с ума сведут своим вздором… Жоффрей!
Она обнаружила, что вновь осталась одна, и внезапный ужас овладел ею.
Теперь уже она закричала:
– Жоффрей, Жоффрей, Жоффрей! Где вы?
– Я здесь, – отвечал голос графа, поднимавшегося ей навстречу. – Что там еще случилось, сердце мое! Что за паника! Боже мой, как вы измучены!
Она бросилась к нему и судорожно сжала его в своих объятиях.
– Ах, как же я вдруг испугалась! Не будем больше разлучаться сегодня вечером, не будем больше разлучаться, иначе я умру.
Глава 7
Пришло утро, белое утро, пропитанное туманом; ничего не было видно. Но все же стало достаточно светло и ясно, чтобы ночное колдовство рассеялось при наступлении дня.
Анжелика и Жоффрей, опершись о бортовые поручни «Голдсборо», ждали лодку, которая должна была доставить их обратно на берег.
Им совсем не хотелось, чтобы она пришла быстро. Они чувствовали себя покойно рядом друг с другом, окутанные одиночеством и таинственностью, которые создавал вокруг них туман. С невидимой земли до них долетал шум работающего не покладая рук поселка. Вскоре им надо будет прибыть туда и вновь нести груз обязанностей, ими самими возложенных на свои плечи. Но сегодня их усталость рассеялась. Они ощущали себя сильными и счастливыми, напряженная жизнь, чье эхо докатывалось до них сквозь полупрозрачную, ватную завесу тумана, радостно отзывалась в них. Перекликались рыбаки, возвращавшиеся на берег, гулко стучали плотники, прибивая доски, балки, дранку; не отрываясь от своих дел, женщины звали детей…
Крики морских птиц и отдаленное воркование горлинок в лесу витали над этой симфонией звуков; запахи жизни проникали сквозь туман – запахи костров, копчения, табака, рома, свежеспиленного дерева – типичные для форта, расположенного на побережье, с привкусом морского йода и опьяняющего дыхания смолистых лесов.
– Я помирюсь с дамами Голдсборо, – сказала Анжелика. – Они не очень-то покладистые… Впрочем, и я тоже. Конечно, мы с ними по-прежнему ссоримся. Но, в сущности, мы питаем симпатию друг к другу, а наши стычки побуждают нас стремиться к лучшему. Эти женщины умны и понимают, что я привношу в их жизнь нечто непривычное, что позволяет им стать лучше. Я всегда ценила у гугеноток как раз то, что, в отличие от многих католичек, особенно крестьянок и простых горожан, они не принижены в своей женской доле, у них нет нерассуждающей покорности перед мужем или кюре.
– Да, – хмыкнул Пейрак, – сразу видно, что вам удалось стряхнуть с себя папистское влияние.
– Я стряхнула с себя все влияния, – засмеялась Анжелика, – кроме вашей любви.
И она бросила на него исполненный страсти взгляд. Часы, которые только что промчались, эта волшебная ночь навсегда останутся для нее бесценным даром; никогда не забудет она слова, сказанные ими во время драматичной попытки первого примирения, или же позже, в ослепляющем порыве любовных объятий, или же еще позже, в ласковом полусне, в блаженстве ночных часов, в то время как тела их, умиротворенные, но все еще трепещущие, были словно зачарованы изведанными наслаждениями, а свободный дух их отбросил земные заботы, и они могли говорить обо всем без стыда, открыв друг другу сердце. Все эти слова навсегда пребудут ее сокровищем, которым она не устанет наслаждаться, перебирая каждое из них, дабы вкусить еще раз их нежность, их силу.
Уже близок был тот день, когда в этих воспоминаниях она станет черпать силы, необходимые ей, чтобы пережить ужасное испытание. Но тогда, спокойным утром, пронизанным светом и теплом, она еще не знала об этом.
И лишь завораживающая песня Потерянной башки, где-то вдали, не давала затихнуть чуть слышной, но настойчивой тревоге. Но Анжелика не хотела обращать на нее внимание. Она чувствовала себя обновленной и, улыбаясь, смотрела в глаза человеку, которого она так любила. Все в нем волновало ее, даровало ей счастье.
Мерный плеск воды подсказал им, что приближается шлюпка. Они подошли к выходу на трап, створку
