Симон. С головой, втянутой в плечи, словно под тяжестью непосильного бремени, он казался почти горбатым. Капитан мрачно взглянул на Анжелику.
– Вот так! – заявил он. – Мало того, что я потерял корабль, так меня еще и оскорбляют. Это что, по- вашему, справедливо, а?..
Несмотря на его откровенно уродливое лицо, к тому же с утра явившее миру седоватую щетину, добросердечный взгляд серых глаз, глубоко запрятанных под мохнатыми бровями, придавал ему вид печального пса, просящего хоть чуть-чуть ласки.
– Но вам же удалось спасти единорога, который украшал нос вашего корабля, – сказала графиня, чтобы приободрить Симона, – это хороший знак, счастливое предзнаменование.
– Ну, может быть. Только нужно заново покрыть его позолотой. А где я здесь найду золотую фольгу? Она ведь легкая, как пушинка, а стоит страсть сколько. Да, быстро мне моего единорога обратно на место не наладить. Пустили меня по миру, да меня же еще и упрекают.
– Между нами говоря, капитан, разве вы сами немножко не виноваты? Раз вы должны были плыть в Квебек, как вы умудрились заблудиться в наших краях?
Его, вероятно, поразило размышление Анжелики, он задумчиво посмотрел на нее и тяжело вздохнул.
– Ладно! Только насчет крушения – вот тут нет, не моя это вина.
– А чья же тогда?..
– Да эти чертовы морские разбойники, они там на скалах фонарями размахивали» чтобы, значит, на эти треклятые рифы заманить…
Он, казалось, внезапно спохватился.
– Что вы там насчет моего единорога сказали? Что я смогу его позолотить сам? Это мысль! Мой отец был позолотчик, работал с фольгой, так что я немного это дело знаю… Только надо будет найти золото. А где, черт подери, найдешь золото в этой окаянной стране – здесь кругом дьяволы да морские разбойники!..
– Кто знает, может, и найдем! Вы же знаете, золото – это по части дьявола!..
– Ох, не надобно шутить с этим, сударыня, – воскликнул следовавший за нею Адемар.
Капитан энергично перекрестился, но тем не менее добавил:
– Тем хуже! Тем хуже для дьявола. Если вы мне найдете золотую фольгу для единорога, я буду ваш по гроб жизни, Заранее благодарю, сударыня! Вы-то хоть добрая.
Он ушел, явно повеселев.
Котенок спрыгнул с рук Анжелики и обнюхал дверь.
– Он опять сейчас убежит!.. Лови его, Адемар! Бедный парень, почему ты все время ходишь за мной по пятам?
– Думаете, мне хочется, чтобы меня повесили, как обещал губернатор Акадии!.. А потом, мне надо вам свой сон рассказать. Видел я во сне ангела, но красного, всего красного, с ног до головы, это ж для ангела не правильно…
Анжелика вошла в спальню, за нею, с видом хозяина – котенок. Подняв хвост трубой, он немедленно направился к тому уголку, который Анжелика ему ранее предназначила, устроился там и стал тщательно умываться.
Глава 9
Амбруазина де Модрибур в черном бархатном платье с кружевным воротником сидела перед окном. Темное платье подчеркивало бледность ее лица. У герцогини был вид инфанты-сироты. Сцепив руки на коленях, она, казалось, была погружена в глубокие размышления. Служанки не нарушали ее молчания.
При появлении Анжелики герцогиня живо подняла голову. Движения ее были изысканны, но в них чувствовалась прирожденная импульсивность, по-своему очаровательная, делавшая ее еще более молодой.
– Ах, вы пришли, сударыня, – проговорила она. – Я ожидала вас. Боже! Как я ожидала вас! Наконец-то вы пришли!..
Глаза ее блестели от сдерживаемой радости.
– Вы встали, – сказала Анжелика, – и, надеюсь, оправились от недомогания? Как вы почивали? Но вы еще бледны.
– Это неважно. Я как раз размышляла о том, что слишком докучаю вам и вашему супругу, заняв ваши апартаменты. Отныне я могу уже передвигаться, хотя и чувствую себя совершенно разбитой. Капитан Симон только что сообщил мне, что наш корабль погиб со всем, что было на борту. У меня не осталось никакой надежды. Но, подписав переводные векселя, я смогу, вероятно, найти какой-нибудь корабль, который, наконец, доставит меня с моими девушками в Квебек.
– Не заводите столь поспешно речь об отъезде, сударыня, – произнесла Анжелика, помнившая о планах королевских невест. – И вы, и они еще не вполне выздоровели.
– Тогда, по крайней мере, я не должна более стеснять вас в вашем доме. Меня устроит любая развалюха. Отправляясь в Новую Францию, к числу жертв, которые я принесу Господу нашему, я отнесла и отсутствие удобств. Суровая жизнь меня не страшит.
– Вас поселят рядом с вашими девушками, – успокоила ее Анжелика, – невзирая на ваше стремление к умерщвлению плоти; я прослежу, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Услышав, что герцогиня де Модрибур сама высказала желание освободить помещение форта, Анжелика испытала облегчение. Эта молодая женщина, немного странная, тем не менее выказывала прекрасное воспитание, какое каждая знатная девушка получала в монастыре; к тому же, для нее совершенно естественной была мысль о чувствах и благополучии ближнего.
