началась течка.
— Эй, Шон! — крикнула она, даже не успев подумать, что делает. — Спасибо, что проводил до дома!
Шон равнодушно покосился на нее:
— Не за что. Это моя работа.
— Шонни просто тащится от такой работенки, — хмыкнула Кэйтлин. — Он лапочка, правда? Такой заботливый!
Шон, ничего не ответив, молча занялся мотоциклом.
— Так-так, — промурлыкал еще один женский голос. — Лопни мои глаза, это ведь Шон Морисси!
На дорожке, ведущей к дому Шона, появилась какая-то женщина и, скрестив на груди руки, принялась с интересом разглядывать всех участников этой сцены. Вербэр, медведь-оборотень, с первого взгляда догадалась Андреа. Такая же рослая, как Глория, но более мускулистая, хотя это нисколько ее не портило. Она выглядела сильной, но при этом удивительно женственной.
— Ребекка, — невозмутимо приветствовал ее Шон. — Как поживаешь? Чудесное утро, не так ли?
— Лучше не бывает.
Андреа глухо зарычала. Вообще-то обе эти самки имели полное право заигрывать с Шоном — по закону оборотней, до того дня, когда вожак благословит их союз, Шон считался свободным и мог делать все, что ему вздумается. Все по-честному.
И все же несправедливо. По тем же законам оборотней сама Андреа, получив предложение Шона, перестала быть товаром на брачном рынке — она вышла из игры. Самок в стае было мало, и за ними строго и ревниво приглядывали.
Ни один из самцов не осмелился бы даже глянуть в ее сторону — только полный идиот мог решиться бросить вызов самому Шону Морисси. Андреа была уверена, что ни один самец — если он только в здравом уме — не решится на это. Ощущение исходившей от него животной силы заставило бы любого мгновенно обратиться в бегство.
— И зачем я тебе понадобился? — Шон обернулся к Ребекке. — Решила посмотреть, как парень потрошит старый мотоцикл? Могла бы найти себе занятие поинтереснее.
Ребекка, не переставая улыбаться, покачала головой:
— Это вряд ли.
— Согласна! — крикнула со своего крыльца Кэйтлин. — Лично я с радостью любовалась тобой весь день напролет, Шонни. Может, затащишь свой мотоцикл ко мне во двор? А я принесу лимонад.
— Или ко мне? — вмешалась Ребекка. — У меня есть твой любимый «Гиннесс».
Ребекка была чуть старше и, возможно, опытнее Кэйтлин, которая, по мнению Андреа, только-только вышла из щенячьего возраста. Ни одна из них не искала себе партнера, во всяком случае, всерьез — Андреа готова была поспорить, на что угодно, что все это лишь игра.
— На самом деле все мы просто сгораем от желания полюбоваться тобой, Шон! — крикнула Андреа. Ей стоило немалого труда подавить рвущееся из горла рычание, помешать своим пальцам превратиться в когти. — Мы только заманиваем тебя: одна лимонадом, другая «Гиннессом». На самом деле каждая из нас мечтает только об одном — вытряхнуть тебя из джинсов.
Шон вскинул на нее глаза. Лицо у него напряглось.
— Неужели?
— Точно! Правда, дамы?
Ребекка разразилась хохотом:
— Это уж точно! Что у тебя там? Боксеры? Или, может быть, стринги?
Брови Шона взлетели вверх.
— Дамы, я не ослышался? Неужели вы побились об заклад, какое нижнее белье я ношу?
— Да ладно, Шонни, не смущайся! Покажи нам, что у тебя там! — подбодрила его Кэйтлин.
— Да, давай, Шон, — присоединилась к ней Андреа, чувствуя, что у нее вот-вот холка встанет дыбом. — У нас пари. Лично я ставлю на то, что ты предпочитаешь плавки.
— Стало быть, ты плохо знаешь Шонни, — взвыла Кэйтлин. — Он просто обожает боксеры. Из черного атласа.
Ребекка задумчиво закусила губу.
— Ну, а я за стринги!
Шон медленно выпрямился. Держа в руках отвертку, он не сводил с Андреа изумленных глаз.
— Ты серьезно?!
Андреа улыбнулась:
— Еще как серьезно! Ну, колись, Шонни! Кто из нас выиграл пари?
Какое-то время Шон молча смотрел на нее. Что таилось в глубине его глаз? Андреа не знала. Она чувствовала только, как его взгляд засасывает ее... ей хотелось сбежать с крыльца, упасть к его ногам, молить его быть нежным с ней — но не слишком нежным. Еще секунда, и она ползала бы у его ног, целовала его башмаки... Проклятие... до чего трогательно!
Прикрикнув на себя, Андреа ответила ему решительным взглядом. Словно бросала ему вызов.
Губы Шона раздвинулись в усмешке, соблазнительной, как сам грех.
— А если я разрешу ваш спор, что я получу взамен, дамы? Может, вы тогда оставите меня в покое и дадите возможность спокойно поработать?
— Поглядим, — хмыкнула Андреа. — Ну, давай, Шон. Доставь нам удовольствие.
Улыбка Шона стала шире. Пожав плечами, он бросил на землю отвертку, молча расстегнул пояс и одним движением стащил с себя джинсы.
Трусов под ними не оказалось.
Ребекка с Кэйтлин восторженно завопили. Андреа онемела — просто молча стояла и таращилась на Шона, оглушенная стуком собственного сердца.
Солнце коснулось его загорелых ягодиц. Они были только чуть светлее всего остального. Почему-то это поразило Андреа сильнее всего. Может, он специально загорает голым, вдруг пришло ей в голову, скажем, пока бреется? А что, интересная мысль! Андреа вдруг поймала себя на том, что с удовольствием нагнулась бы и впилась в эти ягодицы зубами, чтобы попробовать, какие они на вкус.
Шоу продолжалось всего несколько секунд. Насладившись произведенным эффектом, Шон быстрым движением натянул джинсы.
— Вы все проиграли, — безапелляционным тоном объявил он, застегивая ремень. — Ну что, удовлетворены?
Ребекка нервно облизнула губы.
— О да, еще как... до выходных хватит! — Хохотнув, она повернулась и зашагала к калитке.
Андреа еще долго слышала ее низкий, раскатистый смех.
Кэйтлин не спешила уходить — топталась на крыльце, потом, свесившись через перила, пыталась заигрывать с Шоном, но тот уже забыл о ней. Все, игра окончена, хмыкнула Андреа. Похоже, Кэйтлин к такому не привыкла — надув губки, она натянуто распрощалась и вернулась в дом.
Убедившись, что она захлопнула за собой дверь, Андреа спустилась с крыльца и направилась к Шону. Ноги у нее до сих пор слегка дрожали, тело горело, но она, напустив на себя равнодушный вид, независимо сунула руки в карманы джинсов, молча наблюдая, как Шон копается в моторе.
— Это у вас мода такая? Я имею в виду — у кошек? — ехидно спросила она. — Косите под «коммандос»?
— He-а, просто экономлю на прачечной, — не поднимая, головы, буркнул Шон.
Андреа попыталась улыбнуться дрожащими губами, но улыбка вышла натянутой. Сердце до сих пор колотилось так, что она с трудом разбирала, что он говорит.
— В чем дело? — поинтересовалась она. — Неужели Ким наотрез отказывается стирать трусы свирепого, грозного альфа-самца?
— Она современная женщина, я имею в виду Ким. А это значит, что она стирает вещи только своего мужа, а отнюдь не его никчемного братца. Кстати, Коннора она тоже заставляет стирать свои шмотки. Говорит, это закаляет характер.
— Она заставляет вас, мужчин, прыгать возле стиральной машины?! — Андреа не верила своим ушам.
