Августа.
– Нет-нет, я хочу пригласить тебя куда-нибудь, – энергия била из Дискинезии ключом, – посидим в неформальной обстановке, так сказать, познакомимся поближе.
Последнее предложение вызвало у Августы панику, которую она едва сумела скрыть за показным вниманием:
– О чем поговорим?
– О детстве, отрочестве, юности – о жизни вообще, так сказать.
Слушая этот бред, Августа силилась вспомнить имя-отчество липучки Дискинезии.
Имя-отчество не вспоминалось, будь оно неладно.
– Простите, – глядя прямо в зрачки Бовбелю, произнесла Ава, – напомните, как вас зовут.
– Константин, – заволновался пациент, – можно без отчества.
– Без отчества так без отчества. – Августа собралась с духом. – Константин, оставьте меня в покое. Я понятно излагаю?
На глазах у изумленной Августы с Бовбелем произошла разительная перемена: из красного он сделался багровым, из добродушного увальня превратился в разъяренного быка, даже глаза налились кровью.
– Сука, – выговорил перекошенный судорогой рот.
Странное спокойствие охватило Августу, в глубинах сознания засемафорил диагноз: психопат.
– Зачем же так волноваться? – Ава шарила взглядом по изменившемуся, потному лицу, пытаясь определить степень опасности.
– Пошла в машину. Быстро. – Бовбель железными пальцами схватил Августу за плечо.
– Константин, – удивляясь собственному хладнокровию, произнесла Августа, – зачем вам неприятности? Я же на своей территории – это мой двор, тут все меня знают, стоит мне открыть рот, и здесь моментально будет милиция. Полиция, – исправилась Ава, в подтверждение переложила пакеты в одну руку и помахала старушкам, оккупировавшим скамейку.
– Здравствуй, здравствуй, Августа Михална! – вразнобой закивали те.
Повернувшись к психопату спиной, Ава устремилась к подъезду.
– Тварь, – услышала она хриплый голос и в то же мгновение вскрикнула от боли – в спину вонзились тысячи игл, к ногам, пугая ассоциацией с кровью, посыпались багровые лепестки.
Розы – поняла Августа. Психопат употребил цветы как оружие мести.
– Псих, – процедила она.
– Августа Михална, – всполошились старушки, – милицию, милицию надо. Полицию! У кого мобильный есть?
– Не надо милицию и полицию тоже не надо, – остановила самаритянок Августа, – врач на больных не обижается.
… В лифте Августа еще крепилась, глотала слезы, но, попав домой, закрылась в ванной и отчаянно разрыдалась.
Несчастная, никому не нужная неудачница, вековуха – легкая добыча для психопатов и маньяков – вот кто она такая.
Все ужасно, ужасно.
Скинув блузку, Августа зарыдала еще горше: шипы превратили легкую ткань в решето.
Спину было не так жалко, как блузку.
Кое-как обработав ранки перекисью, Ава осторожно надела халат, глотнула валерьянки, понемногу успокоилась и направилась в детскую.
Странно, но за это время Данька никак не проявился – обычно брат выскакивал из своего закутка и совал нос в пакеты.
Оглядев его пустую комнату с раскиданными вещами, Августа с нарастающим беспокойством прислушалась к соседней квартире. Квартира номер 22 не подавала признаков жизни. С непонятной настойчивостью Августа увязывала отсутствие брата с отсутствием соседа. Куда они подевались?
Неужели? Неужели сосед сдержал обещание и сейчас дает Даньке уроки вождения?
Она им, паршивцам, преподаст урок. Убьет обоих, век будут помнить.
Уже зажглись фонари, уже старушек на скамейке сменила стайка молодежи, а Даньки все не было.
Тщетно прождав брата больше часа, Августа забеспокоилась по-настоящему.
Воображение услужливо подсовывало душераздирающие подробности дорожных происшествий. Кому, как не врачу, знать: жизнь – опасная штука.
Закончилось тем, что она, шипя от боли как кошка, влезла в футболку и джинсы и спустилась во двор.
Все места тусовок дворовой шпаны были ей известны, но возникало одно но.
Если покинуть пост у подъезда, то можно разминуться с Данькой и проститься с радостью справедливого возмездия – по закону подлости брат в этот момент как раз и прошмыгнет домой. А потом будет с пеной у рта доказывать, что он давным-давно пришел, вплоть до того, что вообще никуда не уходил.
Подъехавшая светлая иномарка поставила точку в метаниях Августы.
Машина припарковалась в конце дорожки, ведущей к подъезду, прямо под фонарем.
Из иномарки друг за другом нарисовались сначала Данька, потом Матвей собственной персоной.
Августа хотела сорваться навстречу, но заставила себя остаться на месте и теперь подбирала выражения поточнее: кровопийца и змееныш показались ей подходящими случаю.
Змееныш двигался бочком, прикрывая ладонью щеку, и Ава не сразу разглядела устрашающих размеров пластырь на физиономии.
Перевела взгляд на кровопийцу соседа и не удержалась от возгласа: на ненавистной физии тоже красовался пластырь. Более того – на том же месте, что у Даньки. Прямо Кастор и Полидевк.
Ну надо же! Кто-то сделал то, о чем мечтала Ава со дня появления соседа за стеной: засветил ему под глаз!
Брата Августа встретила шипением:
– Быстро домой. – Рука так и чесалась влепить подзатыльник шпаненку, но Августа приберегла силы для растлителя малолетних.
– И где вас носило?
– Дома поговорим. – Невероятно, но Матвею удалось одним взглядом укротить разъяренную Августу – что-то было в этом взгляде, что убеждало без слов.
Гнев застрял у Авы в горле, она с покорностью потрусила следом за соседом.
В лифте молчание стало невыносимым, оба старались не встречаться взглядами, и к пятому этажу воздух в тесном пространстве наэлектризовался до предела.
Августе стало нечем дышать, на площадку она вывалилась раскрасневшаяся и возбужденная, и что интересно: Данькино предательство уже не выглядело таким вероломным, а пластырь на скуле показался чем-то вроде зеленки на коленке.
Но порядок есть порядок. Как старшая сестра, она обязана прояснить происхождение пластыря.
– Ну и где же вас носило? – Оказавшись в собственной прихожей, Августа обрела голос.
– Мы ездили в травмпункт, – порадовал Матвей.
Краем глаза Августа увидела промелькнувшего Даньку – он смылся в свою комнату, предоставив новообретенному заступнику право объясняться с сестрой.
– Зачем? – Августа уставилась на соседа. Если это способ уйти от наказания, то вы оба пожалеете об этом, говорил ее взгляд.
– Даньку избил отец одноклассницы, и я возил его снимать побои.
Если бы Матвей сказал, что он доверил Даньке руль и они врезались в столб, в продуктовую палатку, в остановку или еще во что-нибудь, Августа бы знала, как себя вести, но к подобной новости она готова не была и действовала инстинктивно – рванула в детскую.
В комнате брата горел ночник. Сложив руки на груди, Данька спал, не раздеваясь и не расстелив постель, прямо на покрывале – привычка, за которую много раз подвергался остракизму.
Этот внезапный сон выглядел крайне подозрительным. Августа не помнила случая, чтобы брат заснул голодным и так мгновенно.
