Николай перестал разговаривать, делая вид, что не замечает ее.
Сегодня, придя домой, Таня нашла просунутую под дверь записку. «Танюша, — прочитала она, узнав почерк Николая, — я хочу с тобой поговорить, подожди меня дома».
Девушка обиделась.
«Подумаешь, дипломат какой: лень два шага через коридор сделать, послания шлет!» — и она, наскоро поужинав и переодевшись, ушла.
Теперь, сидя на берегу, она с тревогой думала о Николае.
«Что же делать? Оставить в покое — он еще больше опустится… Да и не могу я оставить, я же люблю его…»
Позади послышались шаги, быстрые, знакомые. Таня вздрогнула.
«Идет!» — радостно подумала она.
Подошел Николай. Поздоровался, ласково и виновато, сел рядом.
— А я тебя искал, Танюша!.. Постучал в дверь, не отвечаешь: заглянул в окно — никого нет. Пошел в клуб, потом в библиотеку, к девчатам в общежитие заглянул. А потом разом догадался, что здесь — это ведь твое любимое место… — Николай посмотрел на Таню и осекся. — Ты, что, не рада, что я пришел?
— Ты что-то хотел сказать… говори, Коля, — сделав усилие над собой, спокойно произнесла девушка.
— Танюша, я не пойму, что мы не поделили? Было хорошо, ладно, — стараясь заглянуть ей в глаза, проговорил Николай.
— Ладно, да не все, — отрезала Таня. — Говоришь, не поделили? Хорошо бы. Но ты от дружбы отмахнулся. Да и не любишь ты меня, говоришь только.
— Танечка, милая… — искренне вырвалось у Николая, и он, схватив ее руку, сжал в своих ладонях.
Девушка внимательно посмотрела на него, вздохнула…
Но и этот вечер не кончился миром. Разговор невольно зашел о звене, и в ответ на Танины упреки Николай нахмурился, заговорил раздраженно, зло.
— Что, думаете, давно рекордов не давал, так и обогнали меня? Черта с два! Не от меня зависело, от леса. Не лес был, а карандаши. На них кубатуру не дашь. Но подождите, — горячился он, — скоро кубатурный лес пойдет, тогда услышите обо мне. Еще примазываться к моей славе будете, мол, «Колька в нашем звене работает!..»
— Замолчи! — вспыхнула Татьяна. — Как тебе не стыдно?!
Девушка вскочила, ее длинные, густые ресницы мелко-мелко задрожали. Бросив на Николая гневный, взгляд, она пошла прочь.
«Ну, и шут с тобой, — мысленно сказал он ей вслед, — пускай другие под твою дудочку пляшут, а я ни у кого еще под каблуком не был!»
А Таня почти бежала, словно боялась преследования Николая.
«Как он подумал только, как он посмел так сказать! — кусала она губы. — Это низко, мелко!.. Я буду примазываться к его славе! Нет, соколик, высоко взлетел, а сядешь-то где, не подумал».
— Костя, Костя, — почти крикнула она, увидев у своего дома Веселова.
— Э-ээ… Кума говорила, что парня любила, а нынче плачет, беда — не иначе! — с шутки начал Веселов и спросил: — Что случилось?
— Если бы ты слышал, Костя, что он сказал! — вытирая слезы, проговорила Татьяна и опять всхлипнула. — Я о нем думаю, беспокоюсь, а он…
— А зачем плакать? Сядь, вот сюда. Ну-ну, садись же! — Константин взял ее под руку, усадил на скамейку у забора, примостился рядом. — Рассказывай по порядку да не спеши.
Татьяна подробно передала разговор с Николаем.
— Да-а-а… — протянул Константин. — Не тревожили, ждали одумается, а оно вон куда вывезло… Зря ему Гришка разрешил работать отдельно. Заставил бы сразу, и был бы порядок!
Над тайгой поднималась ущербная луна. Где-то за околицей кричал филин, слышались глухие, удаляющиеся шаги запоздалых прохожих. Таня тяжело вздохнула, пошла в дом. Открыв двери, включила свет, и ночные шторы мгновенно опустились на окна.
«Вот и поговорили с Николаем, — подумала она. — Что теперь делать?»
36
«Ушла, не оглянулась даже!»
Николай медленно брел берегом реки к поселку, потом свернул к огородам и, путаясь ногами в картофельной ботве, зашагал напрямик к дому. Войдя в коридор, столкнулся с Зиной Воложиной. От девушки пахло пудрой и дешевыми духами, в руках у нее — сумочка и летний плащ.
— Ты что это, Зина, расфуфырилась? Не на свидании ли была?
— Нет, Колюша, — кокетливо ответила она и повела накрашенными бровями, — в конторе задержалась. На свидание ходить-то не к кому, всех хороших парней девчата порасхватали.
— А ты чего ворон ловила?
— Занята была… на работе, конечно. А ты чего один?
— А я давно один, — стараясь скрыть волнение, сказал Николай, зевая, и добавил: — Поссорились мы с Танькой.
— Вот как! — изумленно воскликнула Зина и улыбнулась. — Потому ты и грустный такой? Скучаешь? — Воложина склонила набок голову, заглянула в его узкие, с косым разрезом глаза.
— Выпил бы, да нет ничего дома… У тебя, случаем, не осталось от гостей? Может, продашь?
— Я не торгую, — покачала головой Зина. — А угостить могу. Я ведь вечная твоя должница, — повела она плечами, намекая на дичь и рыбу, которыми Николай при удаче оделял соседей.
— Не откажусь, — согласился Николай и, покосившись на Танины двери, вошел в комнату Воложиной.
«Назло тебе сюда иду, жаль, что не видишь!» — мысленно сказал он Русаковой.
Зина давно засматривалась на Николая, но тот не замечал этого — его мысли были заняты Татьяной, и Зина это хорошо понимала, завидуя их дружбе. Теперь они поссорились. И в душе девушки вспыхнули надежды…
Зина быстро приготовила закуску. Нацедила из бутылки в графин брагу, подала на стол.
— На меду ставили, — сказала она, — папа из деревни привез.
— Все равно, Зиночка, я сейчас что хочешь пить буду!
Зина молча пододвинула ему тарелку с закуской.
— Не знаю, за что и пить, — усмехнулся Николай, разливая по стаканам янтарный напиток.
— За успехи! — предложила Зина.
Николай чокнулся с ней, залпом выпил, налил еще стакан. Нахмурился, скривился, понюхал кусочек ржаного хлеба и бросил в рот ломтик огурца.
В голове зашумело, и она стала тяжелой, неповоротливой; белки глаз покраснели, к горлу подкатился комок обиды. Вспомнилось пережитое.
…Отец поздней ночью вошел в хату усталый, но радостный: у кулака Шибаева нашли спрятанный хлеб, — зерно было зарыто под дровами в огороде. Поделился вестью с женой, ласково потрепал по стриженой головке шестилетнего Николашку и, похлебав жиденьких щей, лег спать. Вскоре в дверь постучали.
— Председатель, — басил кто-то, — примай гостей с района. За хлебом приехали!
Отец оделся, взял потрепанный портфель и — на улицу. И в следующую секунду раздался выстрел, потом в комнату ворвалось несколько человек и — к матери.
— Где печать сельсовета?
— Говори, большевичка, убьем!
— Убивцы!.. Убивцы!.. — кричала мать и рвалась на улицу, но ее повалили на пол, заломили руки и
