Любой прогноз неизбежно умирает, настигаемый и поглощаемый историческим процессом. Поэтому существует постоянная гонка между прогнозом и историей. История постоянно захлестывает прогнозы, то воплощая их в действительность, то критикуя, то отбрасывая как вздор, как плод случайного мнения, как игру воображения. Человек постоянно зондирует свое будущее, опираясь на накопленное богатство культуры, на свои способности критически преодолевать свою ограниченность. Одновременно история, поглощая этот прогноз, сама выступает как критика прогноза, создавая тем самым предпосылки для повышения уровня, эффективности прогнозирования, для создания некоторого веера альтернатив, которые отличаются разной вероятностью своего воплощения, разными последствиями. Поэтому прогноз постоянно исчезает и вновь возникает на новой основе.
Предлагаемый ниже прогноз — это определенный этап работы над книгой, один из следующих друг за другом вариантов. Работу над первым вариантом прогноза я закончил в 1979 — январе 1980 года. Работа над вторым вариантом была прекращена летом 1982 года. К сожалению, в моем распоряжении нет этого незаконченного неопубликованного текста. Оба они составлялись еще в рамках шестого этапа прошлого периода. В 1991 году был составлен третий прогноз, который стал первым из опубликованных — в первом издании этой книги. Следовательно, есть возможность при последующей работе сопоставлять ранее составленные прогнозы с дальнейшим ходом исторического процесса, оценивать эффективность предлагаемой методологии и совершенствовать ее для последующих вариантов. Ниже воспроизводятся фрагменты прогноза 1979 года.
Прогноз социокультурной динамики России должен опираться на все богатство знаний о глобальных периодах, о закономерностях развертывания модифицированных инверсионных циклов. Этот пласт знаний — предпосылка для формирования «уверенности в том, что второй глобальный период и впредь будет развиваться на основе четко выявившейся исторической инерции. На этой основе можно предположить, что кризис современной шестой версии псевдосинкретизма потребует реформ, как это имело место в результате банкротства умеренного позднего авторитаризма прошлого глобального периода. Вступление на путь реформ означает поворот к новой — седьмой версии псевдосинкретизма.
Далее, опыт истории прошлого глобального периода подсказывает, что реформы могут развязать инициативу низов, вдохнуть жизнь в коченеющее тело медиатора, но, вместе с тем высвободить силы, ориентированные на локальные ценности, угрожающие существованию государственности.
Отсюда опасность краха седьмой версии псевдосинкретизма, что, если судить по прошлому, может означать конец второго глобального периода, а возможно, и крах государственности, четвертую в истории России национальную катастрофу. Подобный прогноз подводит к выводу, что общество и государство, возникшее на основе попытки разрешить противоречия промежуточной цивилизации, возможно, потерпят крах. Противоестественный союз синкретизма и организационных, технических, культурных элементов либеральной цивилизации не сможет преодолеть внутренних противоречий, решить медиационную задачу во все более трудных условиях, предотвратить смыкание порогов. Пружина русской истории, сжатая национальной катастрофой 1917 года, полностью освободится, исчерпав заложенную в ней программу исторического процесса. Если это произойдет, то это поставит страну перед альтернативой — либо снова сжать пружину в единую плоскость и вновь начать дважды пройденный путь сначала, либо искать новые пути…» [1].
Основная мысль этого прогноза, составленного в 1979 году, полностью оправдалась. Шестой этап, т. е. поздний авторитаризм, сменился седьмым, получившим название «перестройка», где господствующим идеалом стал соборно–либеральный.
Вместе с ним окончился второй глобальный период, произошло катастрофическое разрушение государственности, развал всей нравственной, политической, хозяйственной системы. С карты мира исчез СССР. Прогноз 1979 года исходил из факта мощного движения к торжеству вечевого (соборного) идеала, к локализму как инверсионной реакции на господство умеренного авторитаризма, как завершающему акту инверсионной реакции на крах крайнего авторитаризма (тоталитаризма). В издании 1991 года приведены обширные выдержки из этого прогноза, в котором излагаются его основания, сложившиеся на шестом этапе [2]. Прогноз 1979 года исходил из того, что на протяжении второго (советского) периода ценой гигантских жертв обществу удавалось избегать катастрофы при переходе к каждому новому этапу. В конце второго периода решение этой проблемы стало сложнее на порядок, так как речь шла о конце не только этапа, но и периода модифицированного инверсионного цикла. Здесь прогнозировалась возможность очередной катастрофы, а также неизбежность начала реформы.
Таков первый пласт прогноза 1979 года. Он предполагал повторение модифицированных инверсионных циклов, уже имевших место в истории. В нем пока еще не взвешены большие альтернативы, выводящие общество за рамки исторической инерции, за рамки апробированного опыта, за рамки модифицированного инверсионного цикла.
В принципе прогнозы могут быть рассчитаны на различные сроки.
Это, во–первых, прогноз в рамках этапа, который рассматривается как краткосрочный; во–вторых, среднесрочный прогноз, который охватывает полупериод или период; и, наконец, в–третьих, долгосрочный прогноз может выходить за рамки глобального периода. Эта классификация прогнозов основана на определенном представлении о сложившейся инерции исторического процесса России, на его внутренней расчлененности, на определенной уверенности в том, что эта историческая инерция обладает достаточным потенциалом для того, чтобы вновь и вновь себя воспроизводить. Однако суть прогноза, тем не менее, именно в том, чтобы непрерывно нащупывать возможность, вероятность альтернатив. Речь идет о повторении старых альтернатив, качественных поворотов, которые уже имели место как на уровне этапов, так и периодов. Однако главное в прогнозе — это попытка нащупать большие альтернативы, выходящие за рамки исторической инерции, это прогноз возможностей общества сдвинуть гигантский маховик исторической инерции, сместить циклы исторического процесса, отодвинуть их на задний план, выдвинуть на первый план некоторый конструктивный творческий процесс созидания. Тем самым прогноз перерастает в анализ возможности изменений, в проект реформ, которые опирались бы на реальную возможность, содержащуюся в массовом воспроизводственном процессе, а не на очередную утопию, которая вновь насильно протащит нас по ухабам истории. Именно обоснованная альтернатива в наших условиях — главная задача прогноза.
Прогноз дает предполагаемым реформам ответы на вопрос о вероятности различных вариантов социальных процессов и о возможности внести изменения в реальный социокультурный процесс, повышающие вероятность благоприятных вариантов и снижающие вероятность неблагоприятных вариантов развития. В 1979 году можно было сделать вывод, что содержание альтернатив российского общества «определяется прежде всего самим промежуточным характером цивилизации. Она предполагает возможность по крайней мере трех вариантов прогноза.
Первый основан на предположении, что весь дальнейший обозримый исторический процесс пройдет при господстве модифицированных циклов, что окончание второго глобального периода откроет путь третьему модифицированному глобальному периоду в рамках промежуточной цивилизации. Этот вариант прогноза ставит вопрос о взаимном приспособлении уровня социального разнообразия, например, его насильственного сокращения, и социальных интеграторов, например, возможного их совершенствования по сравнению со вторым глобальным периодом.
Второй вариант предполагает возможность выхода за рамки промежуточной цивилизации, переход к либеральной, преодоление исторической инерции, циклического характера изменений. Этот вариант требует творческого создания социальных интеграторов иного типа, которые не
