Поколоть чурбан?..
С жалобным видом заглянул Иванушка в зев плиты, высветил притаившиеся в глубине ее так надежно утолканные еще несколько минут назад чурбаки и на всякий случай оглянулся: нет ли поблизости еще какой-нибудь печи?
Но другой печи не было, и пришлось ему, чихая и кашляя от поднятого облака пепла, совать руку по плечо в дверку и вытаскивать злосчастные дровешки обратно.
То, что заколачивалось пинками, проявило злопамятство и обратно просто так вылезать не собиралось.
Но не на того напало, и через полчаса все четыре чурбака, перемазанные в золе и саже, как и сам Иван, были извлечены на свет белый и перенесены в сени.
Где-то там он видел топор.
Откровенно говоря, колоть дрова он никогда не пробовал, но общее представление имел, и ничего сложного в процессе этом не усматривал.
Возможно, ему стоило присмотреться еще раз.
Разрушения, которые могли причинить бедному крестьянскому дому абстрактные землетрясения, наводнения, ураганы, переезды и нашествия сотен неприкаянных роев, не шли ни в какое сравнение с разгромом, устроенным за двадцать минут наследником лукоморского престола при помощи простого топора и четырех чурбаков.
Стены сеней выглядели так, словно по ним палили из катапульт.
Свежеотремонтированная скамья протянула новые ножки под тяжестью отлетевшей тюльки с застрявшим в ней топором и прицепившимся к нему Иваном.
Кадушка, притаившаяся в самом темном углу и до последнего надеявшаяся на благоприятный исход предприятия, по форме теперь напоминала больше дизайнерское кресло, если бы какому-нибудь дизайнеру пришло в голову произвести мебель с таким количеством торчащих вверх острых и длинных щепок.
Разрубленное пополам коромысло было не различить на фоне расплющенных ведер.
На стене не выжило ни одной полки, как бы высоко, далеко и хорошо не были они прибиты — для разошедшегося в трудовом азарте царевича не было ничего невозможного.
Гордо собрав с пола то, что осталось от четырех тюлек, Иванушка, давя подметками сапог бренные останки стекло- и прочей посуды, плавающие в лужах вытекшей из пробитой бочки воды вперемежку с подмоченными сугробами, отнес плоды своего труда в горницу и запихал обратно в плиту.
Конечно, поленьями это назвать было сложновато, даже приняв ударную дозу дурман-травы, но гореть оно обещало славно.
Голос совести пытался сказать ему на разные голоса еще что-то, но утомленный, но довольный собой царевич только отмахивался от него, как от беззубой пчелы: вот-вот, с минуты на минуту, должна была произойти первая в его жизни растопка печи.
Самостоятельно и чрезвычайно просто.
Вот только за березовой чуркой к поленнице сейчас схожу…
Как и в прошлый раз, только третья ходка принесла кусок ствола березы.
Удар кресала, один, другой, третий, четвертый, пятый…
Сноп искр…
И берестечко так и зарыдало.
Щепки, стружки, опилки и пульпа в плите закоптились, затлели, загорелись…
И дым веселыми серыми клубами повалил в комнату.
Открыть трубу?..
А разве она закрыта?..
Задыхаясь и кашляя от едкого дыма и краем слезящегося покрасневшего вмиг глаза замечая, что огонь в печь снова угас, Иванушка бросился в сени и для начала открыл дверь в метель.
Что там подсказала его интуиция? Открыть трубу?
Конечно, он над трубами многих изб видел железные крыши разных фасонов на тонких стоечках, или на кирпичах, но что они, оказывается, открываются и закрываются при каждой топке печи, он не предполагал.
И тут ему пришла в голову вторая, пугающая мысль, заставив напрочь позабыть удивление первой.
Как он сейчас, в такую круговерть, должен лезть на крышу, чтобы открыть эту трубу?..
И стоит ли протопка какой-то глупой печи таких жертв?
Может, хозяин и не вернется сегодня вовсе!
И не холодно ему будет!
И вообще он дрова экономит, и раньше января начинать топить не собирался!..
Интересно, где у него тут лестница?..
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
