— Sacre nom d’un chien, qui est-ce qui fait ce sal bruit?.[15] — прогремел за его спиной чей-то свирепый голос.
С перепуга Вашек словно подстреленный скатился с лесенки. Впервые в жизни он до того перетрусил, что, оглянувшись, споткнулся, шлепнулся, перекувырнулся и остался сидеть на земле. Дверца фургона была открыта, и на пороге, тараща глаза, стоял полуголый великан с растрепанной черной бородой и всклокоченными волосами; грудь и руки его были разукрашены какими-то синими картинками. На плече у великана, держась всеми четырьмя лапками за хозяина, примостилась обезьянка, пронзительный визг которой сливался с рокочущим басом хозяина. Вашек решил, что ему крышка: он обидел карликов, и вот теперь за ним явился людоед.
Но поспешность, с какой Вашек ретировался с лестницы, а также способ, каким он приземлился, и поза, в которой сидел теперь, опершись на руки, с перепуганной рожицей, едва сдерживая слезы, — все это вызвало у великана приступ раскатистого хохота.
— He, mon p’tit, tu as fait une belle courbette! Mais tu n’es pas du metier, quoi? Du bist nicht vom Zirkus, was? [16]
Вашек мигом уловил перемену в тоне великана и сообразил, что жизнь его в безопасности. Поняв вопрос, он поспешил собраться с мыслями, надеясь избежать последней беды, которая ему угрожала: ведь этот гренадер не иначе как замышлял порку.
— Вы ошибаетесь, — ответствовал Вашек на французско-немецкую речь великана, мешая чешские слова с немецкими, — мы из цирка, мой папа и я, но мы тут недавно.
— Тогда понять; каждый, кто прожить здесь хоть несколько дней, уже знать — когда капитан Гамбье поднять синий флаг на грот-мачта, все кругом быть тихо, потому что капитан Гамбье спать. Понимать?
— Не понял, — ответил Вашек по-немецки, а по-чешски добавил: — Если вы хотите меня поколотить, я убегу и приведу отца, и он вам намнет бока.
— Je nе comprends rien[17], — захохотал великан и спросил по- немецки:
— Ты откуда?
— Из Горной Снежны, — ответил Вашек.
— Quoi?[18]
— Из Горной Снежны, — повторил Вашек громче.
— Nom de Dieu! Qu’est-ce que cela?[19] Что ты сказать?
— Из Горной Снежны! — закричал Вашек. — Из Горноснежны, Горноснежны, Горноснежны!
— Ah, est-ce qu’il n’est pas rigolo?[20] — смеялся усач и, окончательно развеселившись, прибавил по-немецки: — Хотеть кофе?
Это Вашек понял превосходно и внезапно почувствовал острый голод.
— Угу, — кивнул он, — хочу.
— Так заходить, — сказал великан, уступая Вашеку дорогу.
— А обезьянка меня не укусит? — спросил на всякий случай Вашек.
— Джоки укусить? Джоки не укусить. Джоки идти в клетку. Заходи!
Великан взял уже успокоившуюся обезьянку на руки, и Вашек вошел. Отродясь не видывал он ничего похожего на эти загадочные домики, а от отца слыхал, что именно в таком им и предстоит жить. Теперь один из домиков гостеприимно распахнул перед ним свои двери. Мальчишеское любопытство взяло верх. Боже, как здесь было хорошо! Вашеку в третий раз за сегодняшний день показалось, что он попал в сказку: сначала карлики, потом людоед-великан и вот теперь что-то вроде пряничной избушки. Справа и слева стояло по кровати, у окна с занавесками — столик, шкаф, на шкафу — клетка, в которую господин Гамбье сунул Джоки. С другой стороны помещались печурка с трубой, умывальник и два стула, тоже у окошка. На полу лежали желтые с черными полосами шкуры, и на обеих стенах над кроватями тоже были растянуты шкуры со страшными головами. Выше, почти у самого потолка, висела голова с раскрытой пастью и оскаленными клыками.
Капитан Гамбье облачился в просторный бордовый шлафрок и подпоясался шнурком.
— Садись, — указал он Вашеку на стул возле стола.
Затем он подошел к противоположному окну, раскрыл его и потянул за что-то, висевшее снаружи. В окошке показались два флажка — красный и синий. Великан отвязал синий, а красный снова поднял наверх.
— Это синяя флаг, — пояснил он Вашеку, положив флажок на стол, — а там красная флаг. Красная флаг означать: капитан Гамбье дома. Синяя флаг: капитан Гамбье — спать. Понял?
— Понял. А что вы делали ночью?
— Э, ночью, малыш, много работ — понимать? Львица Наташа иметь младенца, получить котят, понимать? Три котята, маленький беби, понимать? А капитан Гамбье есть господин при львах, тиграх и медведях, понимать? И много дела с Наташа, целая ночь, милый, целая ночь!
Поколдовав над плитой, великан поставил на стол две кружки и налил в них из кофейника кофе с молоком. Потом на столе появилась сахарница, блюдце с маслом и хлебница с булочками.
— Угощаться, малыш, — предложил хозяин Вашеку, усаживаясь напротив. — И взять масло, мазать.
Вашека никак нельзя было назвать ломакой. Он привык принимать все, чем одаряла его жизнь, в которую он только-только вступал. Он уже понял, что растрепанный великан — хороший дядя, который любит детей и распоряжается львами и тиграми в цирке. Это ему очень понравилось. Он помешал кофе и нетерпеливо откусил от булочки, разглядывая при этом капитана.
— Вы укротитель?
— Oui, dompteur, оuі[21].
— Это вы вчера были в клетке, когда лев катил шар?
— Oui, mon p’tit[22], клетка… лев на шар… Я, я.
— А где же ваш синий костюм с серебром спереди?
— О, синяя костюм быть тут, в шкаф, и красная с золотом, и лиловая с золотом…
Француз вскочил со стула и достал из шкафа три ярких, сверкающих куртки.
— Ух ты!.. — вырвалось у Вашека при виде этакой красоты, и ложечка выпала у него из рук.
— Oui, c’est magnifique [23]. Взять еще масло, — вставил Гамбье, возвращаясь к столу. — Так я dompteur, а ты кто?
— Я буду прыгать, ходить на руках, подбрасывать кого-нибудь в воздух, вот так — гоп! — и все такое.
— О, акробат, tres bien[24], — это тоже хороший metier…[25] Ты уже работать?
— Нет, папа работает — играет в оркестре, и водит лошадей, и чистит их. А я буду прыгать, когда вырасту… И ездить на лошадях буду и дрессировать их с кнутом!
— A, c’est comme cа![26] Значит, ты еще только хотеть быть акробат… И хотеть быть наездник… — улыбнулся Гамбье.
— Да, — кивнул мальчик, но в ту же секунду у него мелькнула мысль, не слишком ли будничное дело избрал он для себя. Быть укротителем — куда привлекательнее: домик со шкурами, нарядные куртки… Вот он входит в клетку со львами или тиграми, все за него боятся, а ему не страшно, потому что он герой. Да еще и капитан! Помолчав немного, Вашек окончательно решил, что лучше стать укротителем. Но он еще кое в чем сомневался и потому спросил:
— А львы и тигры не кусают вас?
— О, иногда они бывать злые. Вон тот, — Гамбье указал на тигриную голову над кроватью, — тот быть очень злой, тот меня один раз схватить за ногу — смотри-ка!
Гамбье выставил ногу, подтянул штанину своих длиннющих брюк, и Вашек увидел на его икре рубцы.
— А вы что сделали?
— Я? Я его бить по морде, долго бить!
Капитан поднял свой массивный кулак, показывая, как он это делал. И Вашек, весь взбудораженный, представил себе не Гамбье, а себя самого, бьющего кулаком по морде тигра.
