— Иногда.
— Прошу вас! — выкрикнул Виктор и пустился вприсядку, приглашая Лену.
Лена беспомощно оглянулась и, наконец решившись, вышла в круг.
Виктор неистовствовал в пляске. Он любил народные танцы и умел лихо плясать. Это было и красиво и заразительно. И вот уже вышел один, второй, третий танцор, а в центре Виктор выделывал самые замысловатые коленца вокруг плавно идущей по кругу Лены.
Андрей стоял на том же месте, откуда Виктор увел от него Лену, и хмуро наблюдал за раскрасневшимся, счастливым лицом Лены. Она была вся во власти танца.
— Вот пляшет парень, а! — восхищенно произнес кто-то рядом с Андреем. — Вот это матрос, это я понимаю! Испеклась девка — это точно, ишь, как глазенки у нее горят! Вот что значит талант у парня!
Андрей искоса посмотрел на говорившего и отошел в сторону.
Оркестр замолк, Виктор в последнем броске, картинно раскинув руки, бросился перед Леной на колени. Публика бешено аплодировала и, тесным кольцом сгрудившись вокруг Виктора и Лены, кричала «бис!».
Радостно возбужденная, Лена оглядывалась вокруг. Вот она увидела Андрея и стала пробираться к нему сквозь тесное кольцо людей. Но Виктор, заметив это, вдруг отчаянно махнул рукой и крикнул дирижеру:
— Жора, выдай «Яблочко»!
И снова загремела музыка, и снова Виктор пустился в горячий, бешеный матросский пляс.
Андрей видел, как Лена пыталась пробиться к нему сквозь толпу, затем ее попытки ослабли, она оглянулась раз, другой на пляшущего Виктора и повернула назад, к центру зала, где виртуозно плясал «Яблочко» Виктор.
Андрей гордо вздернул свою хмельную голову и, скрипнув зубами, вышел из зала. Он быстро сбежал по лестнице, оделся и выскочил на улицу, весь кипя от негодования и чувствуя себя глубоко оскорбленным.
— Ну, погоди! Я тебе покажу, как отбивать девчат у друзей! Ишь, ловкий какой! — гневно бормотал Андрей, быстро шагая в порт.
Андрей лежал на своей койке в кубрике, когда с берега вернулся Виктор. Была уже полночь. Виктор вошел, весело мурлыкая какую-то песенку, и как ни в чем не бывало обратился к Андрею:
— Эх ты, лежишь тут! А ночка-то какая разыгралась! Звезды — по три кило каждая! В такую ночь надо стихи сочинять или в любви объясняться.
Андрей молчал, сдерживая злость. Виктор посмотрел на него удивленно и свистнул:
— Э-э… Мы вам нравимся, вы нам — нет! Вон в чем дело, муки ревности нас гложут, не так ли, маэстро? Ну, это уж напрасно. Не хватало нам еще из-за девчат ссориться.
Андрей процедил сквозь зубы:
— Нечестно так поступать, как ты. Чего ты влез, куда тебя не просили?
— Нечестно! А что честно? Ты мне можешь сказать? Нет? Ну ладно, как говорят в Одессе: не будем сыпать соли на незажившие душевные раны. Она что, тебе понравилась?
— А тебе какое дело? — грубо ответил Андрей.
— Да нет, я спрашиваю.
— Ну, хотя бы?
— Это уже деловой разговор. Но представь себе, и мне она понравилась! Так что же нам делать? Дуэль на свайках? Но, Андрюша, в наш атомный и ракетный век — и вдруг дуэль! Фи! Не модерно. Совершенно не модерно.
— Брось балаганить. Я тебе серьезно говорю.
Виктор с готовностью кивнул.
— Это можно. Желание трудящихся масс для нас закон. Однако с Леночкой мы уже назначили рандеву. А рандеву есть, как известно, такое свидание, при котором третий, увы, всегда оказывается лишним.
— Балалайка ты пустая, — в сердцах сказал Андрей и отвернулся к переборке.
— О! Как грубо! Но, как говорит поэт, не надо слов, не надо продолжать. Все ясно. Дипломатические отношения вступили на грань разрыва. Что поделаешь, женщины требуют жертв, и мы их приносим.
Виктор разделся и быстро заснул. А Андрей долго еще лежал с открытыми глазами.
«Конечно, — думал он, — девчата любят таких, как Виктор. Он и собой виден, и на язык смел, и пляшет, и вроде как бы на все руки мастер. А я что? И двух слов не сумею связать складно. Ни танцевать, ни плясать… Что ж, ее и потянуло к Виктору. А как же я? Чем я хуже?» Андрею стало горько от таких мыслей. Ведь вот как в жизни все получается нескладно. Андрей горько вздохнул.
…С утра мороз стал еще крепче. Залив по-прежнему густо парил. Выход в рейс отложили еще на сутки. Днем Виктор то и дело пытался заговорить с Андреем. Но Андрей так посмотрел на Виктора, что тот сразу же замолчал.
Вечером Виктор принарядился и ушел на берег. Андрей остался на судне. Он прошел в красный уголок, посидел с час у телевизора, потом вернулся в кубрик и улегся на койку с книгой в руках. Он лежал, перелистывая страницы, и все время ловил себя на мысли о Лене. Она, наверное, сейчас танцует с Виктором, ей весело и радостно. О, черт! Андрей отбросил книгу и встал. «Нет, не могу больше. Завтра же пойду в Клуб моряков и постараюсь поговорить с Леной. Откуда я взял, что ей больше нравится Виктор? Ведь после пляски она же ко мне шла, она меня искала… Ну и дурак же я! Сам во всем виноват!»
Андрей забегал по узкому проходу кубрика. Все, решено. Завтра он идет к Лене и прямо спросит ее. Если, конечно, она сама скажет, что не желает дружить с ним, тогда все… Тогда он больше в Клубе моряков не появится.
Около одиннадцати часов вечера в кубрик ввалился Виктор.
— Ну, Андрюша, ты зря на меня дулся. Я тебе сейчас такую новость выдам, что ты закачаешься и тихо сядешь по-турецки!
Виктор возбужденно пробежался по кубрику, сел на койку, перескочил на стул, бросил макинтош на рундук и жадно затянулся папироской. Андрей недоверчиво наблюдал за необычным поведением товарища. Что он опять задумал?
— Ну, брат, слушай и молись богу, что есть у тебя такой друг, как Викторов. Иначе погорел бы ты в два счета.
Виктор затянулся дымом и всплеснул руками.
— Нет, какова девица, а? Вот мы бы влопались с тобой, брат! Но не на такого напала. Я воробей стреляный в этих делах.
— Давай без лишних слов. В чем дело? — хмуро взглянул на Виктора Андрей.
— Сейчас все расскажу по порядку. Ну, значит, прихожу я чин чином в клуб, на танцы, запеленговал Елену и пришвартовываюсь. Между прочим, она и о тебе спрашивала, где ты да почему не пришел. Но это, понятно, для отвода глаз. Ну, конечно, танцуем, я ей заливаю про то, как мы плавали в Сингапур, то да се, пятое-десятое. А часов в десять она вдруг говорит, что ей домой надо. Я, конечно, не пускаю ее. И тогда она мне знаешь что сказала? «Мальчик, — говорит, — ждет меня. Ему всего четыре годика, и вечерами иногда соседка сидит с ним». Я так и сел! «Какой такой, — спрашиваю, — мальчик? Ваш?» И она, ты понимаешь, так спокойно заявляет: «Да, конечно, мой». Вот тебе и ананас! Ну, думаю, попали мы с Андреем! Что нам, мало девчат в городе, что ли, чтобы к матери-одиночке прислоняться? Я, конечно, тут же сделал оревуар — и драпу на судно. Говорю, на вахту мне надо.
Андрей с безразличным видом слушал Виктора. Потом он осторожно спросил:
— Может, у нее и муж есть?
— Какой там муж! — махнул рукой Виктор. — Если бы у нее был муж, что же, она так вот по танцам одна и ходила бы? В том-то и дело, что нет у нее никакого мужа, в этом я абсолютно уверен.
— А может, это и хорошо, что нет мужа?
Виктор опешил.
— То есть как это хорошо? А ребенок?
— Ну и что ж, что ребенок. Чем он тебе мешает, если ты полюбишь его маму?
