киногруппа сегодня спускается вниз. Во второй ледовый лагерь идут Халитов, доктор и шерпы. Эдик говорит, что возможны спасработы - там очень плохо чувствует себя один из ледовых портеров. Я мрачно шучу насчет 'похоронного' опыта нашей группы. Ребята уходят, несмотря на непогоду. А мы в палатке развлекаемся 'пулей'. По дороге на обед замечаю, что флаги на мачте приспущены. Видимо, случилось самое худшее. В кают-компании узнаем, что так и есть - умер. А ведь вчера там был Витя Пастух, опытный врач, спасший в горах (и не только) многих! Ни Коля Черный, ни шерпы ничего нам не сказали, не показали Виктору больного. Почему?! Диагноз Валеры Карпенко - смерть наступила от отека легкого. Ужасно! Наверное, вчера его еще можно было спасти.
Непостижимо, поразительно отношение шерпов, товарищей этого бедняги, к факту смерти. Ни тени скорби, никаких эмоций. Мол, ничего особенного - переселился человек в другой мир. Как будто из второго ледового в первый перешел. Говорят, у умершего осталось шесть детей...
А. П.- Наверное, если бы такую философию исповедовали и мы, легче переживали бы потери.
С. Б.- Нет, не представляю. Мы живем в другой стране, воспитаны по-другому. Не могу понять такое отношение к смерти. Как это возможно? Ведь мы не дорожили бы друг другом...
В три часа дня снегопад, наконец, прекратился. На связи с Катманду Пандей сообщает, что срок договора с ледовыми носильщиками заканчивается 31 марта, просит позаботиться о них. Какие еще ждут неприятности?
30 марта. Готовимся к выходу. Сегодня наверх вышел Казбек с двумя шерпами. Вечером авансом отмечаем мой день рождения - завтра будем на горе. Всех палатка вместить не смогла, только человек 13. Миша три раза заваривает 'трофейный' кофе из высотного польского лагеря. После этого я три часа не могу уснуть. Рядом ворочается Туркевич.
31 марта. Встаем очень рано, чтобы выйти до завтрака. Володя Воскобойников присылает к нам в палатку кухонных шерпов. Вместе с обычным чаем и кофе приносят еще и блинчики с вареньем. А я в это время уже у Мысловского, получаю альтиметр и аккумулятор для рации.
Выходим в 8.30. Я перед выходом кроме кофе выпиваю еще и просто воды - после вчерашнего мучает жажда. Помогло - до лагеря-1 иду очень бодро. В 'Зиме' варим чай. За этот час пути нас совсем разморила жара. Группа Казбека вчера дальше лагеря-1 не смогла подняться из-за шерпов. Сегодня они протоптали наверх тропу. Я по пути туда укрепляю на вешках флажки из полимерной пленки, покрытой люминофорной краской - подарок наших с Витей земляков из ПО 'Монокристалл-реактив'. Флажки очень яркие, хорошо видны издалека.
В лагерь-2 прихожу около 16.30. Там команда Валиева с шерпами.
1 апреля. Из лагеря-2 выходим около 10 часов. Впереди снова 'казахи'. Я - замыкающий. На высоте 7000 ребята разобрали грузы, вынесенные сюда шерпами. На мою долю остается баул, в котором три каримата и автоклав. Кариматы беру, автоклав оставляю. Рюкзаки у нас не очень легкие. Иду не спеша. Но Витя забеспокоился, вышел навстречу, хотел понести мой рюкзак. Я в этом нисколько не нуждался, но предложение помощи оценил. В лагере-3 'казахи' поселились в высотной палатке, а мы с шерпами заняли 'Зиму'.
Вечером с нашей 'Зимой' начинают твориться чудеса. Застежка на входе у нее на 'липучках', она тут же забилась снегом и льдом и не хочет закрываться. Но это еще полбеды. Закрываем вход снаряжением и личными вещами, чтобы не дуло. Только забрались в спальники, как порыв ветра сдвинул стойку, которая проткнула банки вверху палатки. Заменяем их новыми. Все повторяется. Еще раз заменяем - более прочными. Но в третий раз стойка разрывает палатку. Полтора часа латаем дыру, пытаемся разъединить стойку - она замерзла и не поддается. 'Кочегарим' примус, отогреваем и разбираем стойку, ставим палатку на укороченную. И все это время двое шерпов в своих спальниках не подают никаких признаков жизни!
Ночью палатку треплет ветер. Спим беспокойно не только из-за непогоды - на этом выходе все плохо переносят высоту. Интересная деталь: из всей группы фонарь наверх захватил только я.
2 апреля. Выходим в лагерь-4 с грузовой ходкой. Там принимаемся строить площадку под палатку - сюда уже вынесли 'Салеву'. Но работать мешает очень сильный ветер. Миша забыл взять пуховку. Решаем спускаться в лагерь-3. Кроме веревок и 'железа' мы вынесли сюда два баллона с кислородом.
В лагере-3 ребята берутся раскапывать пещеру, вырытую киношниками,- ее занесло снегом, ночевка в 'Зиме' никому не улыбается. Пока ребята трудятся, я целеустремленно гоняюсь по плато за унесенной ветром рукавицей. В брезентовой оболочке еще две варежки - просто шерстяная и из верблюжьей шерсти. Догоняю!
Валиев с ребятами (с ними и шерпы) сделали ходку до 7800 и ушли в лагерь-2. Мы с комфортом ночуем в пещере. Лучше и безопаснее такого 'дома' на высотных восхождениях не знаю.
3 апреля. Готовлю завтрак, что занимает часа полтора. Все это время - в меховых внутренних ботинках, которые были со мной на Эвересте. К моменту выхода ноги здорово замерзли. Пока навел порядок, мыл посуду и отогревал ноги, на часах - десять. Снова иду последним. В лагерь-4 прихожу к трем часам. Пастух с Туркевичем уже строят площадку под 'Салеву' из камней и снежных блоков. С Ринатом, который шел со мной, включаемся в работу. До пяти часов занимаемся палаткой, укрепляем ее. Сказать, что все время дует ветер, - мало. Это не ветер, а ураган.
Мишу такая 'работа адова' склоняет к мысли о необходимости немедленно бежать вниз. Я категорически против.
А. П.-Почему? Разве не логичнее постараться избежать ненужного риска?
С. Б.- В какой-то степени риск, конечно, присутствовал. Но в то же время - если отступать по поводу каждого момента риска... Отступишь раз (это характерно для всех видов спорта, связанных с большими физическими и моральными нагрузками: скажем, марафонского бега, лыжных гонок на 50 км и др.) - может выработаться стереотип. И тогда, как только будут возникать трудности, ты будешь 'соскакивать'. А многого ли сможешь добиться? Не сходить с дистанции как бы ни было трудно - мое жизненное кредо.
Как можем продолжаем укреплять 'Салеву', но временами ветер просто распластывает ее по площадке. Понадобился нож. Прошу Пастуха достать его из клапана моего рюкзака. Он пытается проделать это, не снимая пуховых рукавиц. Естественно, ничего не выходит. Не выдерживаю, подхожу и делаю все сам. Без рукавиц, голыми руками продолжаю привязывать палатку.
А. П.- Витя же хирург, наверное, старался беречь руки. Хотя они всем нужны, не только хирургам. Скажи, трудно в таких ситуациях сдержаться, обойтись без комментариев?
С. Б.- Здесь я, наверное, не сдержался. Как комментировал ситуацию, представить нетрудно. Почему дал волю эмоциям? Ситуация усложнилась, а ребята повели себя не так, как всегда.
Только в шесть вечера вконец измотанные влезаем в 'Салеву'. Там полчаса не можем разжечь примус - неисправен насос. Непонятно: те, кто нес его сюда, что, не удосужились проверить? Холодно. Ребята и в палатке не снимают рукавицы. На вечерней связи говорю, что такие 'пляжные' палатки, как 'Салева', выше базового лагеря ставить нельзя. У нас нет уверенности, что до утра ее не разорвет. Радиопереговоры проходят под аккомпанемент ураганного ветра. Ефимов - единственный, кто сразу понял всю опасность нашего положения. Я чувствую его беспокойство. Благодарю за советы.
Ужин - чисто символический: едва притронулись к еде мы с Ринатом, Витя только попил чаю, а Миша, как только оказался в палатке, сразу влез в спальник и остался в нем до утра. Через час после ужина, когда все уже улеглись, оторвало половину тента палатки. Он оглушительно хлопает. Ветер продувает насквозь, в 'Салеве' почти так же холодно, как и снаружи. Решаем с Ринатом, что тент нужно срезать, иначе с ним вместе может сорвать и палатку. Обуваюсь и вылезаю наружу. Обрезаю тент.
В палатку влезаю обессиленный. Благо, хоть раздеваться не надо. Снимаю только верхние пластиковые ботинки, связываю шнурками, прищелкиваю к карману палатки, чтобы в случае чего быстро найти ночью. Влезаю в спальник. На такой высоте, пока настоящей акклиматизации еще нет, ночь - это не сон, а какой-то полубред. Не покидает ощущение тревоги: вот сейчас разорвет палатку...
Все же до утра мы продержались. Витя Пастух начал еще с вечера отогревать ноги, которые прихватило, он уверен, во время строительства площадки. Растирание не помогает. Начинает дышать кислородом (0,5 литра в минуту). Становится чуть лучше, но Витя продолжает растирать ступни в спальнике. Все сильно кашляют.
А. П.- В первой гималайской экспедиции были, помнится, и серьезные обморожения, например у Мысловского. Как удалось избежать этого во второй? Можно ли вообще без этих неприятностей обойтись?
С. Б.- Мне кажется, нам и погода помогла (за исключением южной ветки). Опять же, сказался опыт первого восхождения на восьмитысячник, зимних восхождений на семитысячники. Нет, обморожения - совсем не обязательная 'дань' высочайшим вершинам. Мне кажется, отсутствие травм, обморожений - подтверждение высокого класса команды. Хотя иных 'болельщиков' такой итог нашей экспедиции откровенно разочаровал.
4 апреля. Витя начинает копошиться, как только рассвело. Работа с примусом требует железных нервов и выдержки. С трудом согреваем немного какао, закусываем его шоколадом. Завтракают на этот раз все, но едим очень мало - сказывается высота, все-таки уже 7800. (Заметка на полях, сделанная позже: как потом выяснилось, высотомер 'ошибался' на 200 метров в сторону уменьшения. К обозначениям всех высот в моем дневнике
