иному стукачу. В некоторых случаях устраивались 'заседания горсовета', на которых обсуждалось, кому и как именно 'вербовать' доносчиков. Каждому приходящему в Холодногорск, новичку староста или его помощники говорили:
— Может быть, вы и не стукач, но на всякий случай предупреждаем: стучать не пробуйте. В противном случае у вас будут крупные неприятности.
Дальше подробно объяснялось, в чем эти неприятности заключаются. Получил предупреждение от старосты и вожак заключенных в Холодногорске уголовников — Костя Каланча. При мне Верховский как-то сказал ему:
— Ты своих урок тоже попридержи от стука. Костя возмутился.
— Что? Да ведь мы же уркаганы. У нас не водится стукачей.
— А ты, все-таки, предупреди, — настойчиво повторил староста.
Вор пожал плечами и, обращаясь к игравшим в 'колотушки' уголовникам, крикнул:
— Эй, жулики! Тут наш староста насчет стука беспокоится. Так вот, знайте: ежели какая урочья сука лягашам стукнет, то мы ей нигде жизни не дадим.
С-под земли достанем и с могилы выроем. Запомни, братва!
— Ладно! Запомнили! — откликнулись уголовники, не прерывая игры.
За время моего пребывания в Холодногорске никто из них ни разу не 'стукнул'.
Многое было сделано священниками в борьбе со стуком. Неустанно, каждый день твердили они холодногорцам, что доносительство на ближнего своего это великий грех. Слова свои священники подкрепляли текстами из Священного Писания. Соединенные усилия старосты и священников увенчались успехом. Стукачи в Холодногорске хотя и не перевелись совсем, но осталось их немного, не более десятка на всю огромную камеру. С каждым днем следователи и надзиратели находили все меньше охотников доносить.
Предлагая холодногорцам быть осведомителями, следователи соблазняли их обещаниями сокращений сроков приговоров и дорогими папиросами, фруктами и бутербродами с маслом и колбасой, водкой и сладким чаем. Глядя на предлагаемое им угощенье и жадно облизываясь, заключенные все же отказывались от него:
— Нет расчета, гражданин следователь. Сегодня у вас я выпью и закушу, а завтра меня в камере на длинный срок завербуют. Так уж лучше я еще поголодаю. Мне не привыкать.
Некоторые холодногорцы давали и другие ответы:
— Сексотом никогда не был и не буду.
— Я в Бога верую и своих ближних предавать не стану.
— Вам, моим палачам, помогать не намерен.
Глава 5 СКВЕРНЫЕ АНЕКДОТЫ
У некоторых холодногорцев их следственные 'дела' напоминают анекдоты. Они иногда анекдотически глупы или смешны, невероятны или немыслимы, но каждое из них кончается скверно и очень часто трагически.
В Холодногорске такие 'дела' называют скверными анекдотами. Полтора десятка подобных 'анекдотов' я и предлагаю вниманию читателей в настоящей главе.
1. И так и этак
Рассказывает о своем 'деле' железнодорожник Никанор Кирюшин:
— Как началось на транспорте кривоносовское движение, то нашему брату житья не стало. Машинисту Кривоносу за его стахановские выдумки — ордена да премии, а нам хоть в гроб ложись.
'Работал я осмотрщиком товарняка на Кавказской. Станция, — сами знаете, — крупная, узловая. Товарных составов гоняют множество и каждый не короче полукилометра. Сколько времени для осмотра нужно? Не меньше часа на состав. А смотреть не дают. Машинист из кривоносовцев орет:
— Шевелись! Кончай осмотр! Не задерживай! 'Как тут быть? Задержишь состав — пришьют вредительство, не осмотришь, как следует, крушение может произойти. И так и этак — тюрьма. Одна надежда на Господа Бога да на случай. Осматривать товарняк некогда. Сгонишь с ближайших колес воробьев и — все в порядке. Состав к отправлению готов. Авось в пути с рельсов не сковырнется.
'Несколько лет я так проработал. И ничего. Крушений по моей вине не было. А вот в прошлом году, все-таки, произошло. Спешно подали тяжелый товарняк. Машинист торопится, как на пожар. Я даже воробьев с колес согнать не успел. Ну, на первом же повороте состав свалился под откос.
'Приехала комиссия. Меня — под суд. Обвиняют во вредительстве. Я объясняю, что не моя вина. Кривоносовщина, дескать, нормальному движению мешает. И так и этак получается безвыходное положение. За эти мои слова мне дают довесок к приговору.
— Почему? — спрашиваю.
Мне объясняют:
— За антисоветскую агитацию против кривоносовщины…
'Вот вам и кривоносовщииа. Привезла она, проклятая меня без пересадки прямо в тюрьму.
2. Неизвестно за что
— Вы за что сидите?
В ответ Климентий Ильич пожимает плечами.
— Не знаю.
— А кто же знает?
— Никто…
Арестовали его на ставропольской обувной фабрике, где он работал мастером цеха и, не допрашивая, отвезли в городскую тюрьму. Просидев там больше года без допросов, он стал добиваться вызова к следователю. Писал заявления в краевое управление НКВД с требованиями начать и закончить его 'дело' и выпустить из тюрьмы, так как он ни в чем не виноват. Наконец, Климентия Ильича вызвали на долгожданный им допрос.
Следователь раскрыл папку с его 'делом'. Внутри нее ничего не было, ни одного листка бумаги. Следователь почесал в затылке и спросил:
— Скажите, за что вы арестованы?
— Это я у вас должен спрашивать! — воскликнул удивленный и возмущенный Климентий Ильич.
Энкаведист почесал в затылке еще раз и сказал:
— Я здесь человек новый. Работаю только вторую неделю. Ваше дело вел другой следователь.
— Где же он?
— В… далеко отсюда, — следователь запнулся. — Одним словом… переведен на другую работу.
— Так наведите у него справки. От этого предложения энкаведист досадливо отмахнулся рукой.
— Вашему бывшему следователю теперь не до этого. У него другие заботы.
— Арестован он что ли?
— Может быть.
— Что же мне делать? — спросил заключенный.
— Пока побудьте еще некоторое время в тюрьме, а я в вашем деле, как-нибудь, разберусь, — пообещал энкаведист…
