И пожилой бородатый колхозник послушно поплелся впереди двадцатилетнего парня, трясшегося на. тощей колхозной лошаденке…
Таких, как Егор Назаров, осужденных за 'расхищение социалистической собственности', в Холодногорске больше сорока человек.
7 августа 1932 года был издан специальный 'Закон о наказаниях за расхищение общественной социалистической собственности'. По этому закону, людей укравших что-либо в колхозах или промышленности, карали обычно десятью годами лишения свободы, а в некоторых случаях и смертной казнью.
Судами подводились под новый закон даже мелкие кражи, которые собственно и кражами-то назвать нельзя. Колхозник сорвал или собрал в поле, после уборки урожая, несколько десятков колосьев; колхозница вырыла на колхозном огороде полдюжины картошек или подняла в саду пару яблок; рабочий вынес с фабрики корзинку щепок или обрезков жести. Все это квалифицировалось властью, как расхищение социалистической собственности. Голодного колхозника или рабочего, взявшего для своего домашнего хозяйства никому ненужные 'отходы производства', гнали в концлагерь на десять лет…
Закон от 7/VIII заключенные называют коротко и насмешливо: 'семь-восьмых'.
10. Эполеты Лермонтова
Жители Пятигорска о своем городе говорят:
— У нас все дышит Лермонтовым. И воздух нашего города тоже лермонтовский.
Преувеличение в этих словах небольшое. Лермонтовского в Пятигорске действительно много. Есть там два памятника великому русскому поэту: один на месте его дуэли, другой в Лермонтовском сквере. Есть 'Грот Лермонтова', музей в доме, где он когда-то жил; есть школа, улица, переулок, санаторий и типография его имени, Лермонтовские нарзанные ванны, Лермонтовская галлерея в курортном парке 'Цветник' и железнодорожная станция — Лермонтовский разъезд. Почти в каждом доме города и его окраин можно видеть бережно хранимые томики сочинений поэта.
Михаил Юрьевич Лермонтов прожил в Пятигорске последние годы перед смертью и написал там ряд лучших своих произведений. С тех пор и до настоящего времени пятигорцы любят и высоко ценят Лермонтова, считая его величайшим из всех русских поэтов и ставя даже выше Пушкина. Склеп временного упокоения поэта на городском кладбище (откуда прах его был перевезен в родовое село Тарханы) заботливо охраняется; на могиле его всегда свежие цветы.
До начала Второй мировой войны на иждивении пятигорцев находилась дальняя родственница Лермонтова, Мария Акимовна Шан-Гирей. Правда, в первые годы революции, по приказу наркома просвещения Луначарского, ей была дана небольшая ежемесячная пенсия, но в 1930 году, в результате вздорожания жизни, на эту пенсию можно было прожить не больше трех-четырех дней. В голодные годы сплошной коллективизации сельского хозяйства пятигорцы спасли Марию Акимовну от голодной смерти.
Отношение советской власти к Лермонтову было совсем иное, чем у пятигорцев. Сначала власть объявила его 'идеологом разлагавшегося помещичье-дворянского класса и царского империализма' и запретила изучение его творчества в школах. Затем он был назван 'подражателем Байрону', 'лишним человеком' и 'сумасбродным дуэлянтом'. Наконец, перед войной его переделали в декабриста и 'выразителя надежд и чаяний российской революционной интеллигенции'…
Летом 1927 года Пятигорск был взволнован и возмущен попыткой советской власти обезобразить памятник Лермонтову, стоящий в сквере его имени. На бронзовом памятнике, воздвигнутом здесь в 1889 году, деньги на который были собраны подпиской по всей России, поэт изображен в офицерской форме, сидящим с бумагой и пером в руках. Его задумчивый взор устремлен на юго-запад, где под лучами солнца сияют снежные вершины так любимого им Эльбруса. Из под бурки, на плечах поэта, видны эполеты.
Эти эполеты и офицерский мундир как раз то и не понравились советской власти. Из Москвы прислали приказ местному начальству:
'Сбить эполеты с плеч Лермонтова на его памятнике, а мундир
переделать в штатский сюртук'.
Узнав об этом приказе, Пятигорск возмутился. Рабочие и служащие на профсоюзных собраниях требовали:
— Не трогать памятник Лермонтову!
Городской комитет партии и городской совет были завалены письмами и телеграммами с такими же требованиями. В некоторых школах забастовали учащиеся. Студенты устроили уличную манифестацию. На стенах ночью появлялись надписи мелом и углем:
'Долой хамов, неуважающих Лермонтова!'
'Не трогайте нашего любимого поэта!'
'Руки прочь от памятника Великому пятигорцу!'
'Власть против Лермонтова, а мы за'.
Активное участие во всенародном движении защиты памяти М. Ю. Лермонтова принимало и большинство работников городского отдела народного образования. В конце концов пятигорцы победили в этой борьбе. Советская власть отказалась от своего намерения 'сбить эполеты с плеч Лермонтова'.
Прошло десять лет. История с памятником Лермонтову забылась многими, но энкаведисты не забыли ее. В 1937 году много работников пятигорского отдела народного образования было арестовано. Некоторым из них на допросах следователи напоминали:
— А вы помните ваше первое контрреволюционное выступление?
— Какое? Когда? — удивленно спрашивали просвещенцы.
— С эполетами Лермонтова, — отвечали им энкаведисты…
Трое арестованных работников пятигорского отдела народного образования есть и в Холодногорске. В обвинительных заключениях по их 'делам', среди всевозможной чепухи о 'вредительстве', упоминаются эполеты Лермонтова.
11. Хорошо сыгранные роли
Драматического артиста Горского следователь допрашивал так:
— Почему это, гражданин артист, у вас с игрой на сцене получается неважно. Прямо-таки идеологически невыдержанно. Когда вы играете всяких там вредителей и шпионов, то у зрителя мороз по коже продирает. А начнете играть наших советских людей, — хоть брось. Сплошная скука и тошнота. Советские люди в вашем исполнении вроде манекенов. Почему это, а?
— С юных лет я злодеев на сцене играю. Амплуа у меня такое, — объяснил артист.
— Ам-плу-а? Что за штуковина? Горский объяснил и это, но следователь не поверил?
— Нет, гражданин артист. Вы мне очки не втирайте, а признавайтесь чистосердечно.
— В чем?!
— А в том, что вы, играя на сцене роли шпионов и вредителей, выявляли свою контрреволюционную сущность и антисоветскую настроенность.
— Это чепуха! Ничего я не выявлял.
— Не хотите признаваться? Ну, пока и не надо, а впоследствии мы с вами найдем общий язык…
На 'конвейере' такой 'язык' был, конечно, найден…
Артист Горский сидит в тюрьме только за хорошо сыгранные им роли злодеев. Больше ни в чем его не обвиняют.
