до школы, я лично придушу этого рыжего!
…Мне на плечо легла тонкая рука эльфийки:
– Ди, не злись, я уверена, у Шамита были причины.
Я оглянулся. Оборотень уже сильно отстал, лишь Аэлиниэль шла наравне со мной.
– М-да? И какие же?!
– Не знаю, – улыбнулась Страж, – но я думаю, когда мы придем в номер, он все расскажет. Ну не на людях же объяснять!
Ну только если так…
Но насчет зверюшки надо выяснить прям сейчас. Не хочу я ждать! Кто знает, может, Шамита попросту зацепило, что бедную животинку в клетку посадили, и он спит и видит, как бы ее на свободу отпустить?
Я пропустил Аэлиниэль вперед, замедлил шаг и тихо поинтересовался у рыжика:
– Так зачем тебе это существо?
Оборотень бросил по сторонам короткий взгляд и, убедившись, что никто его не собирается подслушивать, чуть слышно выдохнул:
– Она… Она не умеет разговаривать.
Не понял. В смысле? Похоже, Шамит догадался, что лично мне ничего не ясно, и тихо начал:
– Боги… Ну как тебе сказать, Диран… Каждый зверь способен разговаривать с другим. Рычание, фырканье, лай, мяуканье, рев – это все речь. Именно поэтому, например, луа способен понять, когда дракон угрожает ему, а когда попросту общается. Звуки, издаваемые животными, различны, но понятны каждому из них. Это речь. Когда зверь долго обитает среди людей, он способен понимать человеческие разговоры, дикие же – увы и ах… Из-за того что многоликие так… близки к животным, мы способны понимать их речь. А это существо, оно не говорит! Оно издает какие-то бессвязные звуки, и все!
– Э-э… – задумчиво протянул я, – а может, оно с рождения в клетке?
– Чушь! – мотнул головой рыжий. – Тогда все равно звучит речь. С жутким акцентом, но все-таки… Диран, слушай, – оживился муж Аэлиниэль, – а может, это человек заколдованный?
Я прищурился, скользнув взглядом по клетке, которую бережно нес Шем. Нет, вот это уж точно чушь.
– Не-а! Нету никакого магического излучения от этого… как оно там, кстати, называется? Обычный зверек, в общем.
Оборотень только недоверчиво фыркнул.
Единственное, что меня напрягало во всем происходящем: где-то я уже видел такую вот странную зверушку. Пушистую, с длинным хвостом… Но вот где?
В гостиницу мы, найдя Рина, пришли уже почти под вечер, счастливые и довольные. Даже эта незапланированная покупка позабылась. Сходили на выступление фигляров, потом зашли в балаган. Весело было, особенно когда артисты показывали какую-то легенду про темных и светлых. Рин стоял кра-а- асный, как не знаю кто. Поскольку у актера, который играл эльфа, постоянно отваливались накладные уши. Я даже считать стал. В результате вышло пятьдесят три раза. Однако и темного они показали полным идиотом, вот только у него хотя бы ничего не падало и парик не съезжал.
Самое странное, что купленную нами животинку Аэлин даже не попыталась взять в руки. Она как была у Шамита, так и осталась. А тот и не спорил… Не, я дурею с этих эльфов…
В тот день мы решили лечь пораньше. Вернее – я. Хоть и проспал целые сутки, но на меня буквально навалилась какая-то противная усталость. Ну ее к марграну, лучше лишний час подремать! Спать-то как хочется…
…Серые холодные волны устало накатывают на хищно ощерившиеся зубья скал. Тяжелые темно-серые тучи нависают над водой. Кажется, ударь волна посильнее – и брызги пены долетят до набухших грозой облаков. Утонут в них, чтобы через мгновение обрушиться на мир, связав землю и небо такими же мрачно-серыми мохнатыми стежками дождя… Да, бросить здесь якорь мог решиться только самоубийца.
С другой стороны открывался не менее мрачный пейзаж. Голая каменная равнина без малейшего намека на растительность, обдуваемая холодным пронизывающим ветром, воющим, словно неупокоенная душа, в провалах мрачных скал. Сложенное из дикого камня эдакое гротескное подобие замка… М-да, у кого-то с воображением явная вражда. Картинка просто-таки тоскливая.
– Видишь? Видишь, куда меня заточили по твоей милости? – Тихий шелест голоса за спиной. Ой, опять сны… – И разве тебе не жаль…
Жаль? Мне? После воспоминаний Дара, после разговоров с отцом, после раздумий как холодных, так и приправленных острой ненавистью? Своей, чужой – какая разница.
– Нет, мне не жаль! – Ветер взвыл, словно стремясь вбить вылетевшие слова назад. И разочарованно застонал, закрутился, рассыпая вокруг подхваченный торжествующий смех. – Да что ты можешь, наваждение?
– Дар, какой же ты злой… – тихо, ласково, мурлыкающе.
– Вы опять ошиблись, госпожа, – холодность голоса могла поспорить с пронизывающим ветром, – в который раз, в который раз…
Плащ взвивается распластанными крыльями, воет распарываемый мечом воздух, изумрудные отсветы на клинке складываются в замысловатую вязь рун…
– В который раз!
Мир вздрагивает и разлетается на осколки. Они тают в воздухе, словно грязный лед, оставляя
