свежую мысль: генератор не справляется с нагрузкой и может отказать в любую секунду.
– Хочешь узнать напоследок страшную тайну? – спросил я детектива.
Несмотря на то что Солти не был образцовым полицейским (а может, именно поэтому), мне нравился его стиль. Я уже смирился с тем, что охотники разнесут на куски нашу «неприступную крепость», и поэтому разоткровенничался.
– Хочу. – Он достал из кармана пачку и, вытащив пару сигарет, протянул одну мне. – Тебе вроде не рекомендуется курить, но, думаю, сейчас можно. – Детектив глубоко затянулся и продолжил: – Слушаю тебя.
– Наверное, ты не сильно удивишься признанию убийцы.
– Пожалуй, нет. Улики явно или косвенно указывали на тебя.
Корпус S5 содрогнулся, как будто по нему со всего маха ударили кувалдой.
– Это твоя последняя сигарета… – сказал детектив.
Откровенное признание могло произвести впечатление в любое другое время. Но не сейчас. Мне было хорошо знакомо чувство некоей отстраненности, когда смотришь на происходящее будто со стороны.
Да, через несколько секунд огненный смерч разнесет мое тело на куски.
Да, с этим уже ничего не поделать.
Да, без сомнения, так и будет.
Но какая-то крохотная часть сознания нашептывает: «Это всего лишь сон. Не нужно бояться. Сейчас произойдет взрыв, а потом ты проснешься, и все будет хорошо».
– Может, для тебя и последняя сигарета, а для меня – точно нет.
– Надеешься жить вечно? – Солти ухмыльнулся.
– Нет. Но знаю: в том месте, куда попаду, смогу накуриться до отвращения.
– Завидую…
Два мощных удара сотрясли корпус машины. Защитное поле доживало последние секунды.
– …твоему оптимизму.
– Я ему тоже когда-то завидовал, а потом вдруг перестал. Потому что весь оп…
Машину тряхнуло так, будто на нее накатила огромная волна. Впрочем, это и вправду была волна, только не морская, а ударная.
Неподалеку прогремело несколько оглушительных взрывов, а затем резко, без всякого перехода наступила тишина. Мне даже показалось, что я оглох или контужен. На самом деле все было намного проще: боевой вертолет подавил огневые точки охотников, выпустив по четырем зданиям в общей сложности шестнадцать ракет. Там, где еще мгновение назад стояли жилые дома, теперь не осталось ничего, кроме пылающих руин.
– …тимизм… – по инерции закончил я слово – и замолчал.
В воздухе повисла напряженная тишина. По-настоящему начинаешь пугаться только тогда, когда опасность миновала и ты вдруг понимаешь, как близко подошел к финальной черте. Я не боялся смерти, так как не мог умереть здесь, я страшился только одного: второй попытки уже не будет. Наученные горьким опытом, преследователи в следующий раз пресекут замыслы жертвы на корню.
– Так на чем мы остановились? – Солти пришел в себя первым.
– Я сказал: она не последняя, – поднятые вверх пальцы с зажатой сигаретой были похожи на латинскую «V» – «виктория». – А ты не поверил.
– А еще ты признался в семи убийствах.
– Да.
Ко мне вернулось былое спокойствие. Не знаю, откуда взялось это чувство, но в глубине души окрепла уверенность – сегодня я наконец узнаю ответ на главный вопрос.
Может, поэтому в моем голосе звучала неприкрытая насмешка:
– Детектив Солти блестяще справился с возложенной на его плечи миссией, раскрыв самое громкое преступление вчерашнего дня. Честь ему и хвала! Но вот что обидно: вчерашние события не идут ни в какое сравнение с той бойней, свидетелями которой мы только что стали. И потому с первых полос вечерних газет серийный убийца перекочует в скупые колонки криминальной хроники. Кто вспомнит о каком-то жалком маньяке, когда мятежники сбили полицейский вертолет, захватили несколько жилых домов, уничтожили восемь киборгов, несколько десятков мирных жителей и….
– Довольно, – грубо оборвал полицейский не в меру разговорчивого преступника. – С тобой хотят поговорить.
– Слушаю.
На линии находился уже знакомый человек из администрации мэра.
– Кто эти люди?
– Меня еще не доставили в условленное место.
– Какое, на хрен, место?! – От его былого спокойствия не осталось и следа.
Если бесчинства взбесившегося маньяка затрагивали только город, то широкомасштабные военные действия с применением боевой техники и многочисленными жертвами среди мирного населения вырастали до уровня государственной проблемы.
