в расчет, что обвиняемый заявит о незаконности притязаний Ракана. Кортней и Фанч-Джаррик умнее, но им пришлось бежать по болоту в чужих сапогах. Вы меня понимаете?
- Почти. - Робер сам не понял, когда увлекся допотопными тонкостями. - Если признать Фер динанда завоевателем, то судить его не за что, сдал ся и сдался. С ним следует обращаться как с плен ным хорошего происхождения, но Алва, будучи ко ренным талигойцем, получается пособником за хватчика.
На лице собеседника проступила блаженная улыбка.
- Обвиняя Воронов в пособничестве захватчи-кам-Олларам, - пояснил мэтр, - вы подписываете приговор себе и своему государству. Потому что выходит, что виновна вся страна поголовно. Разумеется, кроме тех, кто участвовал в мятежах. И что прикажете делать? Судить всех, живых и мертвых? Ах, не всех? Но тогда любой обвиняемый может сослаться на процветающего соседа…
- Советник, - совершенно искренне произнес Эпинэ, - готовить и вести процесс следовало вам, а никак не Краклу. Даже с помощью Джаррика.
Адвокат с достоинством наклонил голову, без сомнения, он знал себе цену.
- Кракл - неуч, а знания Фанча как шкура у леопарда. Пятнами. Что-то он изучил отменно, но достаточно шагнуть в сторону, и нарываешься на полное невежество. Вам не кажется, что на столе появилась крыса?
- Кажется. - Эпинэ сгреб в охапку негодующее Крысейшество. - Это Клемент, я его отбил у кота.
- Это делает вам честь. - Мэтр Инголс обмакнул в соус кусок хлеба и положил на край стола. Клемент расценил это как приглашение и задергался, пытаясь освободиться. Робер разжал пальцы, и Его Крысейшество потопал к подношению.
- Он, я вижу, немолод, - палец адвоката указал на седину, - кстати, в Гальтаре держали ручных крыс. Они отгоняли диких. Считается, что чуму в Варасту занесли домашние любимцы: заразились от степных ежанов, а те, в свою очередь, переели холтийских сусликов.
- Из обвинительного акта изъяли все, связанное с Варастой и Золотым Договором, - вернулся к прерванному разговору Эпинэ, - по настоянию Посольской палаты.
- Естественно, ведь ни один закон не был нарушен, а все разговоры о жестокости отметаются прецедентами Дриксен и Марагоны, Уэрты и Ала-та, Гайифы и внутренней Клавии. Более того, согласно законам анаксии, хотя мой несостоявшийся подзащитный вряд ли имел это в виду, затопление долины Виры правомочно. Древние всерьез полагали, что власть земная держится на силе четырех стихий, которые анакс и главы домов могли пускать в ход. Разумеется, во имя государственной пользы.
- И вы в это верите?
- Трудно сказать. - Инголс с одобрением глянул на жующего Клемента. - Два серьезных мятежа захлебнулись морскими волнами. Это могло породить легенду о силе Раканов, а могло быть следствием проявления этой самой силы. Впрочем, чем ближе к нашему времени, тем меньше упоминаний о подобном, а те, что есть, скатываются к откровенным суевериям.
- Мэтр, признайтесь, зачем вы этим занимались?
- Любопытство. - Медвежьи глазки совсем сузились. - Простое человеческое любопытство, помноженное на юридическое. Несколько лет назад ко мне обратился некий священник. Его волновали вопросы наследования и то, как с течением времени менялись законы. Я занялся этим и увлекся. Находя один ответ, я натыкался на четыре вопроса. Гальтарцы весьма остроумно соединили свои верования с законом. Забавно, но иногда им это помогало.
- Если б Его Величество знал о вашем увлечении, - заверил Робер, - он остановил бы свой выбор на вас.
- Не думаю. - Взгляд адвоката стал еще острее. - Альдо Ракану нужно не торжество закона, а смертный приговор. Добиться его с помощью древних кодексов невозможно. Разве что поискать прецеденты в области сговора с иноземными державами или их властителями с целью отторжения от анаксии тех или иных земель, передачи их под иноземное управление и удержания в этом состоянии. С точки зрения закона неважно, о каких землях речь - пусть даже о сердце страны или всей стране.
- Прошу прощения, - Робер отложил вилку и схватился за бокал, - я сейчас сойду с ума.
- Прошу вас воздержаться, - улыбнулся адвокат, - и забыть мои умствования, тем более Кракл и Феншо пошли по избитой стезе. Они решили утопить подсудимого в полуправде и вранье, которое невозможно опровергнуть, как бы нелепо оно ни звучало. Надо отдать обвинению справедливость, оно проявило недюжинную изобретательность. Говорю вам как юрист.
- Да, - пробормотал Робер, отпихивая вернувшегося Клемента, - один Оллар чего стоит… «Король Талига не может лгать». Это - конец.
- Как раз этот довод отмести легче легкого. - Мэтр Инголс отложил вилку и поднял палец. - Сильвестр, или, если угодно, Дорак, королем не был, а Фердинанд дает показания с чужих слов и не в состоянии доказать, что кардинал говорил правду. Другое дело, что обратного тоже не доказать.
Не доказать, но ведь Алва и не доказывает.
- Закатные твари! - Ярость молнией рванулась из каких-то закоулков души. - Алва не дурак! Он не просто маршал, он все ваши дурацкие договоры знает, так за каким змеем он молчит?
- Самое простое объяснение - это болезнь, - предположил Инголс. - Вы обратили внимание, как герцог держит голову? Готов поклясться, она раскалывается. В таком положении не до защиты, тем более итог суда очевиден.
- Болезнь - повод отложить суд. - Против этого не возразит даже Альдо, особенно если за дело возьмется Левий, а он возьмется.
- Если подсудимый отрицает свою болезнь и находится в здравом уме и твердой памяти, а он находится, вы ничего не добьетесь. У Алвы были все возможности требовать отсрочки, он предпочел отказаться от защитника, а теперь и от защиты.
Отказался. Но Ворон не из тех, кто сдается. У него остается последнее слово, может быть, дело в этом, но врач ему нужен. Настоящий врач, а не коновал и не придворный лизоблюд. Левий должен найти подходящего…
- Прежде чем нам подадут горячее, следует покончить с делами. Вы определились с ценой?
- Монсеньор, давайте поговорим об этом после процесса… Я намерен окончить свои дни в Западной Придде. Надеюсь, изгнание из Ружского дворца послужит мне хорошей рекомендацией при вступлении в палату судебных защитников славного города Хексберг. Как видите, определенные дивиденды я получил, и немалые. Тем не менее я не откажусь и от ваших денег. Кстати, вы не хотите передать письмо вашему кузену по матушке? Я имею в виду графа Ариго.
В этом есть свой смысл. Что бы ни натворил Жермон в юности, он стал торским бароном и генералом. Такое даром не дается.
- Я отвечу вам вашими же словами. После про цесса.
Глава 10. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
1
- Высокий Суд выслушает Августа Штанцлера. Пусть свидетель войдет. - Дик ждал этих слов тре тий день, и все равно они прозвучали неожиданно, а судебный пристав уже распахивал дверь.
- Август Штанцлер, Высокий Суд ждет ваших слов.
- Август Штанцлер здесь. - Эр Август шагнул в зал, и Дикон с облегчением увидел, что на старике нет цепей. Альдо при всем своем предубеждении к бывшему кансилльеру оставался рыцарем, но лучше бы он внял голосу рассудка. Пусть Штанцлеры не эории, это еще не преступление. Люра тоже не мог похвастаться знатным происхождением, а победой сюзерен обязан в первую очередь ему! Кан-силльер, кем бы ни был его предок, всю жизнь служил Талигойе, а ошибся только один раз.
Да, он оскорбил Эпинэ, но как можно равнять все им сделанное с тем, что и виной-то не назвать?! Нет, если кто и вправе укорить Августа Штанцлера, так это Повелитель Скал, согласившийся с его доводами и готовившийся умереть, чтобы жили другие, но Ричард Окделл не обвиняет, обвиняет скрывавшийся в Агарисе Эпинэ…
- Назовите свое имя. - Гуэций встречает свидетелей одним и тем же вопросом, и все же в подобном обращении к тому, перед кем раньше вставал, есть что-то оскорбительное. К счастью, военные живут по другим законам, для них главное не бумаги, а Честь.
