Энн выглядела приунывшей.
— Но я вовсе не хочу заставлять тебя любить его. Я только хочу, чтобы и у тебя всё было хорошо.
— Я бы всё отдала, чтобы иметь возможность, прикрывшись твоей указкой, сделать это, но тогда я никогда не смогла бы уважать саму себя. Ричард любит Кэлен. И не в моих силах заменить эту любовь чем бы то ни было. И именно потому, что я люблю его, я никогда не предам его чувств.
— Но я не думаю…
— Скажи, принесёт ли тебе счастье, если ты хитростью заполучишь любовь Натана? Достаточно ли тебе будет этого? Будешь ли ты счастлива?
Энн отвела глаза, наполненные слезами.
— Нет, не буду.
— Так почему же ты полагаешь, что меня устроит соблазнение Ричарда ценой самоуважения? Любовь — настоящая любовь — это нечто, что можно заслужить, только будучи тем, что ты есть на самом деле; это не приз за изобретательность в постели.
Взгляд Энн беспокойно забегал.
— Но я всего лишь…
— Когда я забрала Ричарда в Древний Мир, забрала против его воли, я хотела заставить его принять верования Ордена. Но, кроме того, я хотела заставить его полюбить меня. Я тогда намеревалась сделать примерно то же, о чём ты просишь меня сейчас. Он отказался. Это одна из причин, по которым я так глубоко уважаю его. Он не похож ни на одного из мужчин, которых я знала, которым только и нужно было, что затащить меня в постель. Я полагала, что заполучу его тем же путём. Он доказал, что следует велению разума. Он не животное, в отличие от тех, кто позволяет своей похоти диктовать им. Это человек, живущий разумом. Именно поэтому он ведёт нас, а вовсе не потому, как ты считаешь, что ты потянула за нужные ниточки. Если бы он поддался мне, я никогда не смогла бы его уважать так, как уважаю сейчас. Как бы я могла искренне любить его, если бы он выказал такую слабость характера? Даже согласись я на твой план, Ричард не согласился бы точно. Он останется тем же Ричардом, каким был всегда. Максимум, чего мы можем этим добиться — это того, что я потеряю его уважение. И в итоге, весь план провалится. И, в конечном счёте, он провалится от недостатка твоего уважения к нему. Но неужели ты на самом деле хочешь именно этого? Хочешь, чтобы нашим лидером был человек, ведомый скорее похотью, чем разумом? Неужели тебе нужно просто ввести в игру свою марионетку?
— Нет, думаю, нет.
— Вот и я так думаю.
Энн улыбнулась, взяв Никки за руку, и повела её вниз по белому мраморному коридору.
— Не хочется этого признавать, но я поняла твою позицию. Думаю, я виновата тем, что позволила своей страсти к делу Создателя перерасти в убеждённость, что я одна вправе решать, что и как надлежит делать и кому как жить.
Какое-то время они шли молча в свете мерцающих огней и приглушённого шипения факелов.
— Прости меня, Никки. Несмотря на все мои старания, ты оказалась женщиной с сильным характером.
Никки смотрела вдаль.
— Кажется, это верный путь к одиночеству.
— Со стороны Ричарда было бы только мудро, люби он тебя такую, какая ты есть, за одно то, какая ты есть.
Никки сглотнула ком, не находя подходящих слов.
— Кажется, во всей этой суете я подзабыла урок, преподанный мне Натаном.
— Быть может, это на самом деле и не твоя вина, — предположила Никки. — Возможно, это в большей степени действие Огненной цепи и того, как много из того, что мы знали, утрачено.
Энн вздохнула.
— Сомневаюсь, что могу списать ошибки всей своей жизни на заклинание, которое лишь недавно начало действовать.
Никки взглянула на бывшую аббатису.
— А что за урок преподал тебе Натан?
— Однажды он убедил меня в том же, что ты сейчас мне снова напомнила. Собственно, он и объяснял это почти так же, как ты. Я заблуждалась насчёт Натана так же, как заблуждалась насчёт тебя, Никки. Прости меня, дитя, за это… и за всё, чего я лишила тебя.
Никки помотала головой.
— Нет, не стоит извиняться за мою жизнь. Мои решения были только моими. Всем в той или иной мере приходится проходить жизненные испытания. Всегда были и будут те, кто пытается повлиять на нас или даже повелевать нами.
Мы не вправе оправдывать собственные ложные решения такими вещами. В конце концов, каждый из нас живёт собственной жизнью, и только сам ответственен за неё.
Энн кивнула.
— Те самые заблуждения, о которых мы говорили, — она ласково погладила Никки по спине. — Но ты исправила свои ошибки, дитя. Ты научилась нести ответственность за свои ошибки. Ты всё сделала правильно.
— Когда я наконец осознала, как глубоко заблуждалась, и попыталась исправить свои ошибки, я не считала, что это их каким-либо образом исправит, но обещаю тебе, Энн, если Ричарду что-нибудь понадобится, я сделаю это для него. Это то, что сделал бы настоящий друг.
Энн улыбнулась.
— Кажется, ты и в самом деле стала ему другом, сестра.
— Никки.
Энн усмехнулась.
— Ну, значит, Никки.
Ещё с десяток факелов они прошли молча. Никки чувствовала облегчение оттого, что Энн, наконец, поняла. Она была уверена, что человек никогда не бывает слишком стар, чтобы понять новое.
Она надеялась, что Энн действительно поняла, что это не было ещё одной уловкой, ещё одним способом подчинить события своему влиянию. Может быть, Натан и впрямь изменил её, как уверяла Энн.
Никки она казалась искренней. Она чувствовала, что именно этот разговор с Энн был тем, которого она ждала всю жизнь.
— Это мне напомнило, — произнесла Энн, — Натана и те страшные вещи, что я намеревалась с ним сделать, прежде чем он помог мне придти в чувство. Кое-что важное осталось в подземельях.
Никки оглядела свою присевшую спутницу.
— И что же?
— Я собиралась…
— Ну-ка, ну-ка, — раздался голос.
Никки замерла на месте, подняв глаза как раз вовремя для того, чтобы увидеть три женских силуэта, выступивших из левого коридора перед ними.
Энн в изумлении уставилась на них.
— Сестра Эрминия?
Сестра Эрминия надменно ухмыльнулась.
— Кого я вижу? Почившая аббатиса собственной персоной — снова жива! — она повела бровью, — Впрочем, эту проблему можно исправить.
Энн всем весом затолкнула Никки за свою спину.
— Беги, дитя. В твоих силах защитить его.
Никки ни на мгновение не сомневалась, кого имела в виду Энн.
Глава 20
