темный туннель, — и сколько же в этих горах потайных туннелей? — который вел вглубь скалы, врезался в ее каменную плоть, проделывая узкий ход в самом сердце Мать-Горы.[1]
Туннель был широкий и хорошо освещен. Многочисленные факела пламенели в стенах, одаривали ярким желтоватым светом. Пол был гладкий, словно его полировали веками исполинские черви, ни единой впадины или взгорки, ни единой шероховатости или неверно вымеренного штриха. Идеал. Стены испещрили рисунки грамотного художника, точные и правильные. Туннель-галерея. Картины были настолько реальны, что казалось они живут, изображенные герои двигаются, сражаются с уродливыми тварями, захватывают города и крепости. Отсветы факелов придавали рисованному миру еще большую реальность, играли светотенями, оживляя изображения.
Перед Немо открывались великие тайны, которые были закрыты для всех смертных, о которых не знал ни один из ныне живущих. Единственным, кто мог хоть как-то знать о секретах горцев был Малах, но свои знания он свято хранил, как нищий последнюю монету. Впервые за долгие и долгие века нога человека не варварской крови ступила на тайный, святой для горцев путь через Мать-Гору. 'Если они ведут меня по этому пути, — думал Немо, — то не рассчитывают, что мне удастся вернуться. Они никогда не раскроют страшную тайну, если не будут уверены в том, что ее носитель не останется в Горах навеки'.
Путь через чрево Мать-Горы длился не меньше часа. Скоро небольшая цепь варваров выбралась на поверхность, уже по ту сторону святой Горы.
Немо немало удивился, когда вышел на поверхность. Здесь собралось, наверное, все варварское племя, и дети, и женщины, и старики. На чистом девственно-зеленом поле разбился огромный палаточный город.
— Gjcktlytt ghbcnfybot[2]! - услышал Немо тихое роптание варваров.
'Что они имеют в виду? Какое последнее пристанище? Куда меня привели эти напыщенные гордецы?' — недовольно бурчал себе под нос северянин.
Последнее пристанище кишмя кишела людьми. Повсюду сновали мальчишки, размахивая деревянными мечами, женщины ухаживали за раненными и старыми. Раненных было что-то многовато для мирного времени. Повсюду бурлили котлы с тем варевом, которое довелось отведать Немо в заброшенной деревне. Жизнь кипела в поселении. Но что заставило всех без исключения людей варварской крови бежать под защиту святой Мать-Горы?
Сумерки, во время которых Немо и его конвоиры зашли в туннель, ничуть не изменились. Не настала ночь, но и света было маловато, чтобы считать эти сумерки днем. За тот час, который отряд шел через чрево Мать-Горы, по всем законам природы должна была наступить ночная пора, но сюда по всему природа здесь шла не своим чередом, подчиняясь неведомым законам.
…К Немо подошли два здоровенных варвара, похожих на тех, что держали под руки Гвилдора перед тем, как северянин его отпустил.
— Мы ведем тебя в твой дом туташний! — на ломаном южном языке вперемешку с келебреттским выговорил один из них.
— Я неплохо знаю ваше наречие, поэтому не надо ломать себе язык. Говори, как умеешь, — иронично заметил Немо, но все же последовал за своими спутниками.
Парочка варваров вывела северянина на самый край поселения, и оставили его в небольшой палатке, рассчитанной максимум на двоих человек. Палатка была тесной и неуютной, света в ней катастрофически не хватало, огня развести было негде, да и выхода для дыма тоже не было. Похоже. такие палатки рассчитаны на то, что живущий в них только ночует, не больше и не меньше.
Немо не стал ничего говорить, а просто зашел в свою «туташнюю» резиденцию и стал раскладывать свои неказистые вещи, большинство из которых унесли навьюченные лошади в Ущелье Черепов. Благо еще, что Слава Ондала осталась!
— Ну, вот и хорошо, наконец, меня оставили одного, теперь можно все решить! — тихо сказал северянин, так, чтобы его мог услышать только он сам.
Но Немо вновь ошибся. Долго ему прибывать в одиночестве все равно не дали. Над всем лагерем прокатился громкий клич рогов, которые звали людей на ужин.
Северянин вышел на улицу, задевая при этом невысокие полог платки своей головой. Люди все шли к одному и тому же месту, видимо распорядок дня здесь каждый знал наизусть.
В 'Последнем Пристанище' — как стал называть про себя это место Немо — выстроились длинные шеренги. Каждый ждал своей очереди за неказистым ужином. По-прежнему носились мальчишки далеко не отходя от своих матерей, ни на миг не расставаясь со своими деревянными подобиями мечей. В очередь, после женщин и стариков устремились здоровые мужья. Сильные рода сего ели остатки после слабых и немощных? Это никак не увязывалось в сознании северянина, который всегда считал, что самым сытым и довольным должен быть добытчик, чтобы суметь защитить и прокормить семью.
Немо стал в общую очередь за одним огромным плечистым варваров, еще дороднее, чем те, что держали Гвилдора и сопровождали северянина к его новому дому.
Вскоре очередь дошла и до Немо. Огромная женщина, — под стать мужчинам-горцам — навалила мерзко пахнущей похлебки в железную миску, после чего северянин удалился в свой небольшой приют.
Самое сложное было начать есть это смрадное блюдо, которое готовили варвары. Дальше его резкий специфический запах был уже не так страшен, потому что сама похлебка по вкусу ничем не отличалась от бараньей, даже была чуть вкуснее. Ложки не было, приходилось есть руками, но это получалось не так сложно, варварское варево на было жидким, оно больше напоминало слипшуюся протухшую кашу. Когда трапеза была окончена, северянин вышел, чтобы отдать полученную им миску. Тем временем жизнь в Последнем Пристанище остановилась, пропали мальчишки и их матери, скрылись певчие птицы и мошкара, которая донимала, как летом, тишина поглотила весь лагерь. Только тлеющие костры и немытые котлы напоминали, о текущей здесь некогда жизни.
Северянин стоял один посреди вымершего Пристанища, неуклюже держа в руке железную миску.
К Немо подошли те же два плечистых варвара, имена которых Немо, как и прежде не знал. С ним заговорил на чистом варварском языке тот воин, который говорил и раньше. Высокий с полуоголенным торсом, который прикрывали странные кожаные ремни, переполосовавшие всю грудь тонкими лентами, светло-голубые глаза его — яркий признак варваров — смотрели тоскливо и болезненно, на небольшом ветру покачивался длинный хвостик — остальная часть головы варвара была начисто выбрита, только небольшой змейкой спускалась вниз одна прядь волос, которая росла с самой макушки. Эта прическа была нынче в моде? Квал-Тарр тоже обстриг свои вьющиеся локоны в подобный хвостик. Это что-то означает? Какой-то тайный знак? Сейчас это не важно, удовлетворить разбушевавшееся любопытство еще будет время.
— Тебя хотят видеть, северянин — брезгливо низким басом сказал варвар.
— Кто? — спросил Немо, но отвечать, по-видимому, ему никто не собирался.
Неразрывная парочка двух варваров без всяких слов зашагала вперед, за ними неотрывным хвостом пошел и Немо. 'Как жаль, что я не взял с собой меча, надо же было оставить его в этой проклятой палатке!' — судорожно думал Немо.
Эскорт, который вел северянина, остановился перед высоким — наверное, самым большим во всем лагере — шатром. Бритый варвар жестом показал северянину, что тот должен зайти. Немо послушно вошел вовнутрь. Сами горцы остались у входа в шатер.
Внутри не было ни души. В самом его центре помещения расположилась карта горной местности. Зачем она только нужна варварам, которые без труда отыщут любую щелку в своих владениях, самой темной ночью? К стенам шатра были привязаны разнообразные мечи. У самой земли сгрудились топоры и секиры. 'Никак под стражу взять решили, но зачем тогда столько оружие здесь понавешивали?' — подумал Немо.
Долго думать для, чего его сюда привели, северянину не дали. Пологи шатра распахнулись, и в палатку вошел Квал-Тарр. Без слов он прошел в дальний конец шатра и уселся на небольшую скамеечку перед столом с картой. Только после этого он проговорил:
— Не стой столбом, садись, — хмуро сдвинул брови варвар, сейчас он больше всего походил на
