волнистую полоску, на шее — завязанный затейливым узлом шарф.
И чем-то этот старик показался Кавано знакомым.
— Мне очень нравится. — Кавано посмотрел на обратную сторону гобелена. Фиббит использовала ту же технику, что и при создании картины Информационного агентства. На разных сторонах гобелена — изображения, которые различались только настроением, как радостный восход солнца и печальный закат. Портреты одного и того же старика разительно отличались друг от друга. Кавано несколько раз перевернул гобелен…
— У него изменилось настроение! — Он снова перевернул полотно. — Тут он спокоен, а тут… — Кавано присмотрелся и внезапно похолодел: — А тут он напуган. До смерти напуган.
— Да, — сказала Фиббит. — Этот человек дважды проходил мимо меня. Первый раз — семь дней назад, второй раз — два дня спустя.
Глядя на гобелен, Кавано пытался считать. Но в пять утра это было для него непосильной задачей.
— Колхин, у меня голова еще не работает. Когда это было по нашему времени?
— Сейчас, сэр. — Колхин задумался. — Сначала — как раз перед тем, как сюда дошла весть о нападении завоевателей возле Доркаса. А потом — на следующий день после этого.
— По крайней мере, это объясняет такую резкую перемену настроения, — добавил Хилл.
Кавано еще раз перевернул гобелен и долго всматривался в искаженное ужасом лицо старика.
— Нет, — сказал он спустя минуту. — Нет, здесь кроется что-то еще. Да, он испуган, но на лице отражается не только страх… Кажется, есть еще вина, или стыд, или сожаление о неиспользованных возможностях. Что-то вроде этого. Фиббит, ты точно не знаешь, кто этот человек?
— Нет, я его не знаю, — ответила ткачиха.
— А вот Ли, по-моему, знает, — предположил Колхин. — Или, по крайней мере, догадывается.
— Пусть Ли занимается своими делами. — Кавано положил гобелен на кушетку. — У нас тоже есть чем заняться. Хилл, свяжись с Тивой, пусть готовит корабль к вылету. Колхин, пойди и разведай, как нам выбраться отсюда незамеченными.
Он направился к спальне. Фиббит пошла за ним и несмело спросила:
— А как же я?
Кавано прикрыл за собой дверь и начал раздеваться.
— Фиббит, у нас срочное дело на Доркасе, но после того, как слетаем туда, мы будем счастливы вернуть тебя на Ала. Если тебя это не устраивает, можешь подождать
здесь — Бронски или мрашанцы отправят тебя прямиком домой. Выбирай, что больше нравится. Сандаал энергично помотала головой.
— Я не доверяю этому Бронски! — выпалила она. — А мрашанцев я теперь боюсь. Однако, если я последую с вами, вы подвергнетесь опасности…
— Не беспокойся. — Кавано снял дорогой костюм, в котором проходил весь вчерашний день, и надел комбинезон механика, прихваченный из машины — спецовка лежала в ящике с инструментами. Не очень подходящая одежда для бывшего парламинистра Севкоора, однако легко надевается и снимается и совсем не стесняет движений — а эти качества сейчас значили гораздо больше, чем фасон. — Бронски может сколько угодно сыпать угрозами, но на самом деле закон на моей стороне. И Бронски прекрасно понимает это.
— Но…
— Сэр! У нас проблемы, — сообщил Колхин, подойдя к полуоткрытой двери. Даже в тусклом освещении спальни было видно, как он мрачен. — Я выглянул наружу… Похоже, в холле на первом этаже, возле лифтов, люди Бронски ругаются с парой бхуртала.
Кавано присвистнул:
— Бхуртала? Колхин кивнул:
— Они ссорятся всерьез, так что, думаю, стоит выбраться отсюда до того, как начнется стрельба.
— Ты прав. — Кавано сел на край кровати и начал натягивать ботинки. Ссоры между людьми и бхуртала часто заканчивались драками со стрельбой. Особенно когда сторону людей представляли такие парни, как Бронски. — Как будем уходить с этажа?
— Ну, на лифте не поедем, это однозначно, — сказал Колхин. — Есть шанс спуститься по лестнице, но лучше всего, по-моему, спрыгнуть с аварийными парашютами. Может подняться тревога, зато так мы окажемся внизу намного быстрее. Да и маловероятно, что Бронски оставил людей у нас под окнами — зато на лестнице они наверняка есть.
— Неплохая идея, — кивнул Кавано, хотя при мысли о парашютах у него внутренности сжались в комок. — Где эти парашюты?
— Ближайшие — примерно в трех метрах по коридору от нашей двери. Запросто их заберем, даже если люди Бронски и бхуртала ненадолго перестанут спорить и заметят нас.
На плечо Кавано легла тонкая, как паучья лапка, рука.
— Дела плохи, да, Кавано? — робко спросила Фиббит. — Кто такие бхуртала?
— Большие и сильные существа, которые люто ненавидят таких, как я, — сказал Кавано. — Но не волнуйся, все будет хорошо.
— Они не любят людей? — удивилась Фиббит.
— Ненавидят, — повторил Кавано. — Когда-то мы слишком настойчиво пытались переделать их культурные традиции на земной лад, потакая правителям, которые чересчур уверены в своей правоте и
