— Либо ты врешь, либо спирт — грязный. О, моя бедная гребаная голова! Кто там рылом в стену бьется?
— Гость.
Даня разом примолк.
И сейчас же удары прекратились. Вместо них генерал и Гвоздь услышали звучное шипение, будто на сковородку размером с площадь бросили кусок масла размером с дом.
— Уходим, Гвоздь.
— Как? У меня нога не в порядке, а ты едва соображаешь.
— Насрать на твою ногу и на мою голову. Уходим.
И Даня заставил себя подняться. Он даже сделал пяток шагов, но потом опустился на колени. Его вело из стороны в сторону, как пьяницу последнего разбора.
— Две минуты… Всего две минуты. Надо… посидеть.
Он медленно завалился на бок. Шипение понемногу стихало, его окончательно заглушил грохот обвала.
— Данька, ну что ты, Данька! Надо идти. Иначе мы тут сгинем как в каменном гробу.
— Сейчас… Сейчас…
Генерал ворочался, цепляясь руками за стену, но подняться во второй раз не мог.
Мастер подумал: «Весь этот клятый лабиринт — приложение к Прялке. Она его «держала». Теперь ее нет, и лабиринт наверняка рассыплется… Уходить… Уходить любой ценой». Он заковылял к генералу, подцепил его за локоть и потянул кверху.
— Я сам… я сам… — шептал Даня, но сил в его теле было не больше, чем в воробьином.
Вдруг из коридора донеслись шаги. Уверенные шаги людей, которым нечего бояться. Шарканье, звяк оружия, разговоры, кто-то у кого-то просил закурить. Полосы света прорезали темень… Шаги приближались. Даня все-таки смог с Гвоздевой помощью встать, и оба они застыли, направив оружие в сторону коридора.
— …сами?
— …Машка, нет, придется задержаться.
— …как знаешь…
Их было пять человек — судя по звуку шагов. Только люди. И они остановились как у поворота в то боковое ответвление, где стояли сейчас Даня и Гвоздь.
— Эй, ребята, — послышался глуховатый мужицкий бас, — только стрелять не вздумайте, мы вам не враги.
— Команда? — подал голос Даня. — Тогда чья?
— Нет, не команда.
— Защитнички? Накося выкуси!
«Гронинген» оглушительно рявкнул. Пуля ударила в стену напротив.
Кто-то сдержанно выматерился.
— Да нет, мы не имеем никакого отношения к Корпусу Верных защитников.
— Ты за старшого?
— Я.
— Если хочешь поговорить, зайди сюда один и без оружия.
— Годится. Захожу.
Здоровый мужик лет двадцати, в руке у него мощный фонарь, на груди — разгрузка, на ремне — тоже много всякой дребедени навешано. Лицо самое обычное, щетина такая, что Катька бы до смерти занудила… а, в общем, в такой-то темноте морду толком не разглядишь.
— Генерал Даня, московский Юг.
— Воевода Кирилл Бойков, московский Север.
— Воево-ода? Светлый полк?
— Слышали, значит, о нас?
— Базируетесь на Вольные зоны, истребляете все самое крупное, самое страшное, суетесь в самое пекло. Только вот откуда вы взялись, никто не знает.
Гвоздь знал побольше, но промолчал. Ему интереснее было слушать: за всю свою жизнь он ни разу не видел даже младшего витязя Светлого полка, а не то что настоящего воеводу. Их очень мало, и они стараются не светиться лишний раз.
— В целом верно.
— Тогда какого хрена вы нам не помогли?
— В твоем теле сейчас должно сидеть три осколка, из них два убили тебя, — улыбаясь, ответил Бойков Дане. — А ты, — добавил он, обращаясь к Гвоздю, — должен сейчас лежать в одной маленькой каменной нише с разрушенным мозгом. Не уберегся, знаешь ли, от летающей ипостаси лорда… Ну и еще кое-что натекает по мелочам. Если не считать этого, мы вам ничуть не помогли.
— Мы вас даже не видели… да и защиты вашей не чувствовали.
Бойков усмехнулся:
— Положим, двенадцать гоблинских магов, которые прикрывали своих уродов с дистанции в два километра, вы тоже не видели и не чувствовали.
Даня ответил задиристо:
— Вообще-то о них мы знали!
— Я рад этому факту, — примирительно заметил воевода. — Теперь там не о чем знать…
Даня и Гвоздь переглянулись.
— Всю дюжину? — осторожно спросил генерал.
— К сожалению, только троих, — отчитался Бойков. — Остальные почли за благо удрать.
— Поздравляю, — сказал Даня, пряча оружие.
Воевода протянул руку, и генерал пожал ее.
— Это я тебя поздравляю. Прялка была нам как бельмо на глазу, но мы все никак не могли к ней толком подступиться. Одного своего потеряли. А вы… остроумно.
— Вообще-то не моя это затея. Его благодари. — Генерал указал на Гвоздя.
Бойков глянул в его сторону с холодком:
— Ты ведь мастер-хранитель Никита Барашечкин, он же Гвоздь, если я не ошибаюсь?
— С утра был. А теперь я отбивная из человечины.
Даня прыснул:
— Старик, вот почему ты фамилию свою никому не называешь…
— Молчал бы уж, министр народного просвещения! [С. С. Уваров — известный политический деятель Российской империи, консервативный идеолог, министр народного просвещения.]
Генерал озадаченно заткнулся. Воевода помолчал, подбирая слова, и заговорил, кажется, сдерживая гнев:
— Я не люблю и не уважаю Сеть. Я не люблю и не уважаю тех, кто от нее остался. Можно играть в игры нелюди очень осторожно и умно, но, в конце концов, либо рехнешься, либо сам станешь нелюдью. Ваша дорога, ребята… — тут он сделал паузу, — я обо всех мастерах-хранителях говорю… ведет туда, откуда вылезло гоблинское отродье…
Даня прервал его:
— Будь повежливей с моим другом.
— Я не хотел его оскорбить. Извините, Никита.
«Вот уже и на «вы» меня называют… — машинально отметил Гвоздь. — Нет, парень, ты именно хотел меня оскорбить».
— Извиняю.
— Я просто хотел сказать, что людям не стоит смешиваться с выходцами из преисподней и не надо прельщаться их игрушками. Надо оставаться людьми, несмотря ни на что… Мы хозяева этого мира. Мир — наш. Он вроде подарка на Рождество. Но подарок был сделан именно людям, а не грязному и невнятному племени существ, размытых в пространстве между гоблинами и демонами…
Из коридора послышался недовольный девичий голосок:
