капельке аринского бальзама, склянка которого припрятана у тебя во внутреннем кармане. Знаю, знаю, исключительно в лечебных целях.
Оломедас подмигнул старому другу, затем включил линзу и отдал несколько распоряжений, завершив громогласным:
– …и вызови золотарей. Да, да, из «Солнечного пламени». Спросят, куда делся первый, – скажешь, что ушел в работу с головой и не вернулся. Да, да, светлая ему память…
Утром, ни свет, ни заря, Иван стоял пред ясными, но изрядно красными очами шефа охранки. Губы обломка были плотно сжаты.
– Ты гляди, – Оломедас всплеснул руками. – Никак сообразил что- то?
– Не нравится мне сегодня Пантеония, – покачал головой имяхранитель. – Возни больно много.
– Возни, говоришь?
– Пока сюда шел, три автомобиля покинуло дворец.
– Какие?
– Типа курьерского. А ведь неурочное время для разъездов.
– Ишь ты, – шеф охранки усмехнулся. – И это разнюхал! И куда, по- твоему, они направились?
– Куда – не знаю. Но и в совпадения не верю.
– На-ка вот, – Оломедас достал из ящика и положил на столешницу давешнюю зубастую шестерню. – Цацку свою забыл. Едва выковырял ее. Сейчас со мной пойдешь.
– Куда?
– На кудыкину гору! Покажу кое-что.
Оломедас вылез из-за стола, воздвигся во весь свой немалый рост и оказался вровень с Иваном. У двери снял со стены портупею с шашкой; пропустив Ивана вперед, вышел сам. Проходя коридорами, самолично проверял посты. Из-за двери императорского ретирадного места слышалось неразборчивое кряхтение, лязгало железо, и что-то утробно булькало.
– Твои коллеги потеют, – усмехнулся Оломедас, кивнув в сторону уборной. – Аж двое. А при них мои парни. Неотлучно. Двое внутри, трое снаружи, на крыше. А с линзой ты хорошо придумал.
– Вернуть не запамятуйте. Дорогая вещица. В респираторах ваши- то?
– А как же! Пришли, входи.
Караул впустил шефа охранки в покои императора. Там уже находились Август с обходом и двое медбратьев-сидельцев. По всей видимости, также люди Оломедаса.
– Тут его и нашли поутру без сознания две недели назад. Посмотри своим молодым глазом, может, увидишь чего.
Иван огляделся. Внешняя стена и потолок прозрачные. Неизменные круглые оконца, аж целых два: на смотровой стене и на потолке с противоположной стороны. Интерьер обильно декорирован в гамме бордо-фуксин: бордовый балдахин и фуксиновое постельное белье.
– Вентиляции нет?
– Нет. Две форточки дают достаточно свежего воздуха.
Иван, не мигая, минуту смотрел на слуховые оконца, затем тряхнул чубом и сделал Оломедасу знак.
– Углядел-таки? – с надеждой спросил начальник охранки уже в коридоре. – У всякого глаз может замылиться. Давеча полдня пенсне искал, и нашел ведь! На пуговицу подвесил!
– Не совсем уверен, однако… Выйдем.
Вышли в южный двор. Помимо кухонного блока сюда выходили ворота конюшни Ромасов, мастерские, гараж и прочие вспомогательные помещения. Вокруг кипела жизнь. Из конюшни за ворота одного за другим вывели на прогулку породистых лошадей. Кухонный блок покинул какой-то безымянный и через весь двор потащил за собой огромный ящик на колесиках. Туда-сюда по своей трудовой надобности сновали мастеровые и прочий работный люд.
– А где сейчас сами их сиятельства принцы?
– Да кто где. Один в финансовой канцелярии, второй в комиссии имперских уложений, третий в своем поместье на берегу, верстах в сорока отсюда. Четвертый в городе мутит воду, в дворянском собрании. Заговор лелеет, бездарь.
– Так-таки бездарь?
– Сволочь, конечно, но на фоне остальных – сволочь безобидная.
– Эв Оломедас, там, у ворот, если смотреть прямо, топчутся какие- то типы, – заметил Иван. – Не нравится мне это.
Не делая резких движений, Диего взглянул в указанном направлении.
– И мне не нравится. Слетаются, как мухи на… на мед. Нет, ты глянь, косятся из-за стены, а на глаза не кажутся. Ничего, конюхи здесь – мои люди. Вернутся – хорошенько расспрошу, кого и что видели за воротами. А пока…
– А пока, – Иван, прищурившись, все косил в сторону колона с огромным ящиком, – повернем голову влево и спросим сами себя: куда безымянный потащил ящик с кормом, если конюшня строго напротив, через двор?
– Зоосад у нас там. Императорская причуда. Чего там только нет! Всю фауну собрали, хоть детишек пускай ради потехи.
– Не нашли, значит, ту зверюгу, что его величество покусала? – Иван задрал голову к небу. Дивно пушистые плыли по небу облака, молочно-белые, завлекательно мягкие. Так и пал бы лицом в них и лежал, не двигаясь, или того паче, плыл бы вместе с ними и ни о чем не думал.
– Знаю, на что намекаешь, – шеф охранки скривился. – Да только в зоосад первым делом сунулись. Нет там ничего. Все зверье по клеткам сидит, зубы точит. Каждая тварюшка до последней белочки на месте.
– Кто бы сомневался. – Иван убрал ухмылку с губ и холодно взглянул на Оломедаса.
Тот вернул имяхранителю ледяной взгляд и задумался.
– Да и потом ходили. Чисто.
– Взглянем?
– А взглянем!
Оломедас пошел первым, Иван следом. У самых ворот Диего положил руку на эфес, одернул мундир и, переглянувшись со спутником, первым переступил порог. В нос ударил резкий запах животных.
– Бывший манеж, – пояснил шеф охранки. – Теперь-то лошадей в новом выезжают, а раньше – в этом.
Клетки стояли на песке стройными рядами, и в них угрюмо сидело, металось, безучастно моргало разнообразное зверье. Иван и Оломедас прошли вдоль всех клеток, каждое животное подробно осмотрели. Где-то в начале рядов кормил своих питомцев пожизненно улыбчивый колон.
– Чисто, – вздохнул Диего. – Опять чисто.
Иван, не отрывая глаз, следил за безымянным.
